вічности. Ця проловідь про пошану до всякого стану громадського цілком погоджувалася з його демократизмом і разом з цим суперечила поглядам, що тоді панували на привілейований стан дворянства, яке й виховуватися повинно було не так. як инші стани. Сковорода-ж повстав проги виключности станової в справі виховання. Сковорода звертав увагу сучасників на духовний бік християнської релігії та разом з цим повстав проти тих, хто розумів її тільки зовнішнім чином, спинявся не на дусі, а на літері, формі, обряді. Він дуже гостро повстає проти достотного розуміння біблії, яко джерела християнства, і його думки нагадують висновки французької літератури XVIII ст. Але між скептиками, французами та Сковородою є велика різниця.
Він одкидає в ній чудеса і, зосібна, рішуче й цілком одкидає Сковорода оповідання про сотворення світу богом у 6 днів. „Вначале сотворил бог небо и землю“, но один только младенческий разум может сказать, будто вселенной когда-то не было или не будет. А как в самих дверях (по пословице) и на первой поскоке лжет, так и в самый первый день не постоянен: „да будет свет“. Откуда-же этот свет, когда все небесные светила показалися на 4-й день? И как день может быть без солнца? Блаженная натура постоянна. Таким образом через всю седмицу рыгает будто был зрителем вселенского сего чудотворного театра и будто нужда знать, прежде ли цвет или гриб родился. Наконец, всю божию фабрику сию самым грубым юродством запечатлел: „почил от всех дел своих“. Будто истомлен, ничего создать не мог уже больше, А если бы сие не помешало было, неизменно у нас ныне показалися бы безхвостые львы, крылатые черепахи и кобылы, хвостатые зайцы, единорожны волы, пухособольи ежаки, четыреокие и четыреушие судьи, правдолюбивые ябедники и клеветники, премудрые, сказать по-тевтонски, шпиц-бубы, по-малороссийски, умные дураки и протчея чудовища и уроды, а за ними бы вслед, как Елисейское железо вынырнуло бы, сказать по-римски, perpetuum mobile и філософський все блато европейское преобразующий в золото камень… Библия скажет тебе, что бог плачет, ярится, спит, раскаивается, что люди преобразуются в соляные столпы, возносятся к планетам, ездят колясками по морскому дну и по воздуху, что солнце, будто карета, останавливается и назад поддается, железо плавает, реки возвращаются, от трубного гласа разваливаются стены, горы скачут, как бараны, реки плещут руками, волки с овцами дружат, волы со львами пасутся, восстают мертвые кости, падает из облаков крупа с перепелками, из воды делается вино, а немые, напившись, беседуют и прекрасно поют. І все-ж, говорить він про ці казки, що ця нікчемність нагадує вічність, коли її зрозуміти не
