Сторінка:Черниговскій листокъ №1—36 (1862).pdf/180

Матеріал з Вікіджерел
Ця сторінка вичитана

(кажется въ Царство Польское)! Больше я ничего не имѣю сказать.» — N. N.

— Г. Управляющій министерствомъ финансовъ, имѣя въ виду затрудненіе, встрѣченное нѣкоторыми управляющими питейно-акцизными сборами въ своевременномъ приготовленіи на мѣстѣ печатей акцизнаго управленія и что печатей для снятія питей потребуется заготовить въ значительномъ количествѣ, тогда какъ, по минованіи надобности, онѣ должны остаться при акцизныхъ управленіяхъ безъ потребленія, находитъ возможнымъ допустить опечатываніе остатковъ питей, вмѣсто печати акцизнаго управленія, печатью должностнаго лица, принимающаго оные.


УКРАИНСКІЯ НЕЗАБУДКИ.
(Второй отрывокъ изъ 1-го тома.)
БЛИЖАЙШЕЕ ЗНАКОМСТВО СЪ ЧЕЧОТКАМИ.

Между тѣмъ жизнь въ исправничьемъ домѣ шла своимъ порядкомъ. Когда Кузька, составляющій неотъемлемую собственность госпожи Протазановой, объявилъ, въ числѣ другихъ ему подобныхъ, что лошади готовы, госпожа Протазанова начала жаловаться, что ей дальше всѣхъ ѣхать домой и что дорога къ ея хутору, совершенно гладкая днемъ, дѣлается ночью неровною и опасною. А надобно знать, что госпожа Протазанова, при многихъ прекрасныхъ своихъ качествахъ, отличалась также и чувствительностью необыкновенною. Малѣйшее наклоненіе ея кочъ-кареты на сторону исторгало изъ ея груди самые жалобные звуки и она, при всей своего Кузьку заткаломъ[1] и другими простонародными именами. Степанида Карповна знала, что вовсемъ уѣздѣ никто такъ не изнѣженъ, какъ эта милая и прекрасная дама и потому предложила ей остаться ночевать, а госпожа Протазанова тотчасъ повелѣла Кузькѣ объявить объ этомъ кучеру.

Но не спроста почувствовала она припадокъ трусости: по наставленію барышень Чечотокъ, ей нужо было изучить нравы, обычаи и склонности институтки, а пожалуй войти съ нею и въ нѣкоторую дружбу.

Шумно прощаются барышни Чечотки съ хозяевами и другими гостями; шумно выходятъ въ залу, въ переднюю и потомъ на крыльцо; шумно приказываютъ кучеру смотрѣть въ оба, чтó для него было совершенно неисполнимо, такъ какъ онъ еще при покойномъ ихъ родителѣ лишился одного глаза на охотѣ; шумно садятся въ наслѣдственную коляску, перекликаясь съ оставшимися дамами и выражая пріятныя ожиданія на слѣдующій день; наконецъ шумно выѣзжаютъ въ лунномъ свѣтѣ со двора, крича кучеру, чтобъ онъ не задѣлъ осью и называя заблаговременно олухомъ. Все это возбуждаетъ веселый смѣхъ въ оставшихся собесѣдникахъ, и сама Степанида Карповна, не смотря на то, что не навидитъ барышень Чечотокъ, отъ всей души выражаетъ такое мнѣніе, что, ей Богу, эти Деркачовы (настоящая ихъ фамилія) превеселыя особы! Какъ бы ни было иной разъ скучно, пріѣдутъ наговорятъ и насмѣшатъ столько, что послѣ цѣлый день все хочется смѣяться!

А между тѣмъ густое облако печали покрыло обѣихъ дѣвицъ Деркачовыхъ, когда онѣ скрылись изъ виду. Пріютившись по угламъ развалистой наслѣдственной коляски, онѣ погрузились въ такое мрачное молчаніе, въ какомъ можно было видѣть развѣ одного Иволгина. Мѣсяцъ, спокойно наблюдавшій разъѣздъ исправничьихъ гостей, поднялся въ это время высоко и освѣщалъ только ихъ колѣни и руки, сжатыя на колѣняхъ такъ, какъ изображаютъ маляры у преподобныхъ мученицъ. Ихъ головы, погруженныя въ мракъ одѣтаго сафьянными подушка ми навѣса, откинуты были въ разныя стороны въ самыхъ трагическихъ положеніяхъ. Ихъ груди, потерявшія прежнюю восхитительную форму, испускали тихіе, но глубокіе вздохи, и одинъ Господь знаетъ, кто изъ восьми существъ, двигавшихся къ одному и тому же мѣсту ночного отдыха, былъ достоинъ большаго состраданія: лошади ли, таскавшія въ те-

 
  1. Заткало — свертокъ тряпокъ, которымъ въ простыхъ хатахъ затыкаютъ изъ сѣней отверстіе, черезъ которое выходитъ изъ печи дымъ въ трубу.