бовали головы косами, коихъ ординарно инфантерія Козацкая употребляетъ вмѣсто копьевъ. Генералъ Губальдъ, прискакавъ туда, вскорѣ прогналъ ихъ оттуда и не допустилъ имъ взять пушекъ, которыя они уже пропадали въ таборъ свой. Тогожъ дни одержали они одинъ пригорокъ, средствіемъ котораго могли они легко наблюдать ходячихъ на пастьбѣ лошадей своихъ. Великій Хоренжій прогналъ ихъ оттуда и взялъ у нихъ пять сотъ лошадей. 5-го того жъ теченіи выступили они изъ лагеря въ великомъ числѣ и порядкѣ, что подало думать Полякамъ, что они хотятъ имъ дать новую баталію; однакъ, послѣ довольнаго сопротивленія, прогнаны были и паки въ ихъ ретраншаментъ, гдѣ потеряли Козаки своихъ болѣе четырехъ сотъ человѣкъ. Соколъ и Пясочинъ ранены отъ Польской стороны въ томъ замѣшательствѣ, которое послѣдовало съ великимъ огнемъ артиллеріи отъ обѣихъ сторонъ, что много шуму и трескоту надѣлало.
Козаки, видя себя въ худомъ выигрышѣ, похотѣли было употребить хитрости: слѣдуючей ночи всѣми своими силами аттаковать Польскую армію; однакъ намѣреніе ихъ открылось, первѣе чрезъ случившійся дождь, а посля чрезъ недремливость Короля и его Генераловъ, которые усугубили карауловъ. Между тѣмъ Мегеметь Челембей, Польскій Татаринъ, который съ давняго вромени былъ въ службѣ Гетьмана (кой посля здѣлалъ его Капитаномъ), возвратившись съ погони Татаръ въ лагерь, привелъ съ собою плѣнника, Татарина знатнаго, именемъ Муртаза Агу, Ханскаго совѣтника, кой будучи въ баталіи раненъ, не могъ слѣдовать за своими, и откуповаясь у Челембея, давалъ ему пятьнадцать тысячей решедалей; по Челембей, предпочитая вѣрность, которую онъ имѣлъ съ многихъ годовъ Гетьману, Господину своему, не лакомясь деньгами и другими знатными авантажами, которые тотъ Татарской господинъ ему обѣщивалъ, если онъ въ свою землю возвратится, не хотѣль того учинить и при томъ рапортовалъ, что сыскалъ по дорогамъ болѣе тысячи Татаръ мертвыхъ и раненыхъ смертно, коими Татаре въ бѣгствѣ своемъ не хотѣли себѣ дѣлать препятствія, изъ чего примѣтить можно, что они чрезвычайно спѣшили, ибо обыкновеніе ихъ лучше жечь мертвыхъ, нежели ихъ оставлять неприятелямъ.
Козаки, коихъ послѣднее предпріятіе не сбылось, остались болѣе въ заключеніи и безпокойствѣ; одно было имъ только средство въ удобности выходу, кой они соблюли по причинѣ болотъ, такъ для пастьбы, яко и для ретирады; однакъ Полковникъ Балабанъ, который стоялъ лагеремъ съ тысячью человѣкъ по другой сторонѣ рѣки, началъ-было силиться на то, чтобъ имъ дать свободу и проходъ; затѣмъ намѣрено отсюду переправить великое число войска на ту сторону для совершеннаго у нихъ той стороны отнятія.
Наконецъ, когда Польская артиллерія разбивала Козацкой таборъ съ такимъ успѣхомъ, каковаго прежде еще не было, то Козаки принуждены были выслать отъ себя трехъ Депутатовъ, именемъ: Крезу, Полковника Чигиринскаго, Гладкаго, Полковника Миргородскаго, и Лободу, Полковника Переясловскаго, для испрошенія мира; они адресо-
