гдѣ Голицынъ ожидалъ повелѣнія отъ Ихъ Величествъ, куда маршировать съ арміею. Въ Совѣтѣ Ихъ Величествъ опредѣлено было распустить армію, а Голицыну самому приѣзжать въ Москву къ отвѣту. Но Царевна и Великая Княжна, Софія Алексѣевна, то отмѣнить соизволила и положила вину на Гетьмана посланъ секретной Указъ къ Голицыну о перемѣнѣ онаго Гетьмана и о избраніи другаго на его мѣсто, о чемъ пространные въ гисторіи о жизни блаженныя паматн Государя Петра Великаго, Императора и Самодержца Всероссійскаго, на Французскомъ языкѣ выпечатанной въ Амстеродамѣ и Липскѣ 1742 года.
Низложеніе Ивана Самойловича съ Гетьманскаго достоинства слѣдующимъ происходило образомъ: Голицынъ, за полученіемь таковаго отъ Ихъ Величествъ Указа, повелѣлъ тотчасъ Стрѣлецкому Капитану (коего Гетьманъ, не извѣряясь на Козацкую Старшину, яко она на его заведенія, аренды и излишнее хвастовство, имѣла уже нареканія), для охраненія себя съ ротою отъ Князя Голицына предъ тѣмъ испросилъ, чѣмъ онъ тако жъ Козаковъ противу себя не мало огорчилъ, беречь Гетьмана и, оковавъ его ночью, привесть въ Россійской лагерь въ судебную палатку, гдѣ Голицынъ имѣлъ вооруженныхъ нѣсколько солдатъ въ предосторожность какова либо возмущенія, и приказалъ на разсвѣтѣ военному быти суду.
Какъ скоро Генералитетъ собрался на военной судъ, то нещастной Гетьманъ, на простой телѣгѣ прикрытъ и отвсюду окруженъ вооруженными стрѣльцами, привезенъ туда предъ палатку, въ которую когда его введено, стоялъ онъ безъ шапки и слушалъ Указа Ихъ Царскихъ Величествъ, по прочтеніи котораго нѣкоторые Козацкіе старшины, будучи отъ другихъ научены, начали доказывать ему измѣну, будто бы онъ тайное имѣлъ сношеніе съ Ханомъ Крымскимъ, и для того нарочно въ таковыя мѣста Россійскую армію проводилъ къ изнуренію. Нещастной Гетьманъ хотѣлъ предъ судомъ оправдаться, но ему къ тому и времени не дано и безъ всякаго изслѣдованія обвинено его въ оскорбленіи Ихъ Величествъ, чего для лишено его Гетьманскаго достоинства и опредѣлено, чтобъ онъ и навпредъ ни какихъ чиновъ, ни воинскихъ, ни гражданскихъ достоянъ, не былъ. Въ то время Козацкая Старшина, которая предъ тѣмъ Гетьмана своего весьма высоко почитала и со всякимъ подобострастіемъ къ нему приступали, называя его Ясневельможнымъ, отвращаясь отъ него, бранила въ глаза, называя скурвымъ сыномъ, къ большому печали его приумноженію. Полковникъ Переясловскій, Думитрашко, мстясь за прежній его съ нимъ поступокъ, пришолъ какъ бы отъ ревности къ отечеству въ такую горячность, что въ посредкѣ военнаго суда выхватилъ было саблю и хотѣлъ его растять по поламъ. Но къ сему безумному дѣлу не допустилъ его самъ Князь Голицынъ, объявляя, что Иванъ Самойловичь приведенъ на военной судъ быть судимымъ по законамъ, а не на судѣ оставаться убитымъ беззаконно.
Гетьманской сынъ, именемъ Григорій, кой съ нѣсколькими тысячьми
