Історично-географічний збірник/2/З історії кріпацтва в XVIII в. на Гетьманщині
| ◀ До історії Київської сотні Київського полку | Історично-географічний збірник. Том II З історії кріпацтва в XVIII в. на Гетьманщині (Ольга Грушевська) |
До історії лівобережних міст у половині XVIII в. ▶ |
|
|
ОЛ. ГРУШЕВСЬКА.
Історія кріпацтва на Україні має досить моментів ще не цілком ясних, вони чекають ще для свого висвітлення систематичного підбирання архівних матеріялів. На один з них я хочу звернути увагу.
На вироблення відношення старшини XVIII в. до свого селянства мала великий вплив присутність на Гетьманщині кріпаків з инших сусідніх місцевостей, де спеціяльні риси холопства впливали на стан двораків, а двораки зливалися з загалом селянства. Що-до таких завезених кріпаків поміщики могли собі дозволити більше, ніж до корінного українського селянства Гетьманщини, а потім таке відношення поширювалось поволі і на місцеве українське селянство.
Як попадали на Україну такі кріпаки з сусідніх місцевостей? Вже раніш дослідники зазначали, що дуже часто продавали кріпаків на Гетьманщину дрібні смоленські шляхтичі поміщики, але деталі того не були відомі. Такі подробиці як-раз наводить архівна справа, що далі подано.
Зміст справи, коротко сказати, такий. Смоленські шляхтичі продали 1735 р. в Стародубі кріпаків, яких привезли з собою. Потім виникли підозріння, що продані кріпаки не власні, а якісь захоплені, чужі. На допиті і смоленські шляхтичі і сами кріпаки подали, як саме була справа, навели при тому багато цікавих подробиць.
Бачимо ми з цієї справи, що в половині XVIII в. поширена була практика їздити до Гетьманщини по хліб та відвозити своїх кріпаків на продаж. Про це оповідається в такім тоні, що це поширена практика, що це робили часто. Сами збори шляхтичів на Гетьманщину з кріпаками, як про це оповідали на допиті, говорять про звичайну дорогу, про відомі напрямки, про знайомі прийоми привозу кріпаків та продажу їх. З оповіданнів на допиті не видко, щоб були якісь непевності, якісь сумніви, які так часто зустрічаються в новій, мало знайомій справі.
Ось як показав на допиті смоленський шляхтич Семен Андрійович Скугаревський „З уезду Смоленьского деревни Харенковой… 1735 году в Петровъ постъ на другой недѣлѣ в суботу выехалъ онъ з дому своего з оной деревнѣ своей Харенковой“, потім разом з иншими шляхтичами поїхали на Стародуб без жадного пашпорту: сам Скугаревський „для сиску й поимки здес бежавшого от него тому другой год крепостного своего крестянина Алексѣя Романова, а показанніе шляхтичи для продажи крестянъ своихъ отправленних ими передом перед віездом своимь з домовъ своих, которих своихь крестян оны, Плескачевский двох хлопцовъ, а Велюженичь трох мужеска полу“…
Дорогою нагнали вони над „рекою Хмарою на двохъ лошадях от Смоленска за сорок версть, где между тѣми ж крестьянами онъ, Скугаревский, и брата своего двоюродного Івана Александрова Скугаревского, шляхтича Смоленского, жителя оной деревнѣ Харенковой, на одномь возу едучого в Почепь с однимъ крепостнымъ крестьянином своимь, а не чужимь, Савелем, а отчества и прозванія не знает, для продажи ж оного своего крестянина, нагналъ и совокупляс они всѣ обще поехали“…
Отже, як бачимо, дорога на Гетьманщину була досить утерта і, поїхавши, завсіди дорогою можна було нагнати або зустрінути инших смоленських-же шляхтичів, що їхали теж на Гетьманщину з тою-ж метою продати своїх кріпаків чи купити хліба дешевшою ціною.
Далі „ехали на Рословль а з Рословля разними селами и деревними столъбовою дорогою и на дорозѣ версть за тридцать от Почепа, нагнавши онь же Семень Скугаревский бабу удову з двома еи дѣтми, хлопцем семи летъ и дочерю летъ десяти, крепостную свою крестянку, а нечужую, которая бежала от него Скугаревского тому будет летъ с пять, взялъ з собою і пріехали оны полку Стародубовского в город Почепъ, где толко три ночи переночовавши в полѣ, для того покамѣст вишеозначенний брать его двоюродний Іванъ Александровъ Скугаревский продалъ того своего крестянина Ігнату Меленку, а якого онь званія человѣкъ и за сколко денегъ продалъ, не знаетъ, толко знает, что онъ брать его двоюродній от себе ему, Меленку, купчую крепость за рукою своєю далъ, поехали оны всѣ обще жъ в город Стародуб и ехали разними селами и деревнями все в денъ, а не в ночи, и пріехали в Стародуб за три днѣ того ж Петрова поста, а в який денъ не упомнит, стали в полѣ з лошадми ведле кургане и того ж дни сами они одны, а іменно Богданъ Плескачевский, Кузма Велюженичъ, в том числѣ и онь Скугаревский з показанним братом своимъ двоюроднимъ пошли в городъ Стародуб и, пришедши в двор к господину графу Гавріилу Владиславичу, стали ему говорить, есть де у насъ люде продажніе, противъ чего, велѣлъ онъ господинъ графъ имъ привест во двор, почему оны и привели, в которихъ крестянъ спрашивалъ, чи подлинніе де и крепостніе ихъ крестяне, то оны крестяне сказовали ему господину графу, что де крепостніе подленніе их и потому сталъ у них торговат и сторговалъ у него, Скугаревского, з оним братом его двоюроднимъ Іваномъ показанную бабу з двома дѣтми еи за тринадцать рублей, а в Плескачевского двох хлопцевъ за одинадцать рублей, да в Кузми Велюженича трох мужеска полу за двадцат два рублѣ и в продажи тѣхъ крестян, якъ показанніе шляхтичи Богдан Плескачевский (которий нинѣ в деревнѣ своей прозиваемой Плескачах имѣется) и Велюженичъ, такъ в том числѣ и онъ. Скугаревский дали от себе ему господину графу купчіе крепости за руками своими и при тих купчих Богданъ Плескачевский да Кузма Велюженичъ з нѣкоторих своихъ подлинних крепостей и копій за руками своими дали ж и по одобранню ими от него господина графа и тѣхъ денегъ за крестянъ купно всѣ оны пошли з дому его господина графа в поле к лошадям и того ж времени з оними денгами поехали прямо в доми свои тимже трактомъ на Почепъ и на Рословль“.
Легко завважити, що тон всього оповідання свідчить про звичайні подорожі, звичайні привози кріпаків та звичайний продаж їх на Гетьманщині.
Добрі наслідки першої подорожи 1735 р. заохотили шляхтича зробити того-ж-таки року і другу таку подорож. „Да сего ж 1735 году в неделю за девят дней перед симъ Филиповим постом, отправивши онъ з дому своего з деревнѣ Харенковъ передом крепостних собственних своихъ крестянъ, а не чужих, пяти душъ Івана з женою да Михея з женою и холостого Афанасія Григорева сина на одной своей лошадѣ в Рославль, где велѣлъ онъ Скугаревский имъ дожидатся его, Скугаревского, а сам онъ Скугаревский заехалъ того ж времени в другую свою деревню Рекачево, куда пріехалъ къ нему шляхтичъ смоленский Константинъ Ѳедоровъ синъ Янкевичъ на одномъ возу з едним своим крепостним крестянином Іваномъ Стефановим сином и согласяс онъ, Скугаревский, з ними Янкевичом да з третим шляхтичом же смоленским Кузмою Петровим сином Велюженичом, которий живет в той же деревнѣ Рекачевѣ, отехали оны оттол за тижден перед сим же Филиповим постом в середу сюда в Малую Россію, а именно в город Стародуб для продажи крестянъ своихъ и ехали оны на Рославль, где онъ Скугаревский и вишеозначенних крестян своихъ нагналъ и взявши з собою и с ними совокупяс в Рославлѣ два шляхтичи ж смоленскіе братя двоюродніе Іванъ Ѳедоровъ синъ да Стефанъ Івановъ синъ Худолееви на двохъ своихъ лошадях, которіе сказовали им, что де оны едут з деревнѣ своей Стаекъ в Стародуб для покупки себѣ хлѣба, поехали з Рославля и ехали розними селами и деревнями столбовою дорогою и приехали полку Стародубовского в город Почепъ, где толко одну ночъ переночевавши за городом (а в якого іменно человека не упомнит), отехали оны и ехали ж розними селами и деревнями и приехали в Стародуб в четверъ на саміе запусти Филиповіе, то есть ноября 13 д., стали за городом на пробитой улици господара (а якъ оного господара по имени отечеству и прозваніем зовут, не упомнитъ), в которого ночовали двѣ ночи и з оной господы онъ Скугаревский продалъ з тѣх привезенних з собою крестянъ мужика Івана Артемова сина з женою его Анастасіею Исаевою дочерю Луки Ѳедоровичу за двадцат рублей денегъ и в том далъ онъ от себе за своею рукою купчую крипост при нихъ, Велюженичу и Янкевичу, на которой купчой и оний Велюженичъ за себе и вмѣсто Янкевича во свѣдителство подписался, послѣ же оной продажи имъ Скугаревским Луки Ѳедоровичу оних, мужика и жену того времени сказовал онъ же Лука Ѳедоровичъ всѣмъ им троимъ, что б ехали оны к господину графу в село Топал для продажи там ему господину графу крестян своихъ, почему оны того ж часу всѣ три з крестянами своими и при них предреченніе шляхтичи Худолееви по прошенію их Скугаревского, Велюженича и Янкевича, что б имъ от иних Худолеевих не остатся, и отехали з Стародуба к нему господину графу в село Топал и, приехавши в село Топал, стали жъ господою у козака, а по имени, отечеству и прозванію не знает, и з той господи у него господина графа они всѣ три якъ Велюженичъ, Янкевич, такъ в том числѣ и онъ Скугаревский являлися и тѣхъ крестянъ продали ему господину графу, Велюженичъ два мужеска полу за двадцат чотири рублѣ, Янкевичъ двох за двадцат чотири ж рублѣ и онъ Скугаревский троихъ, мужеска полу двох же да жонку одну, за двадцат пят рублей и в том далы былы оны от себе всѣ три порознь ему господину графу купчіе крипости, при которих купчих и копій с подленних крипостий нинѣ при них имѣючихся на всѣхъ своихъ крестянъ за подписомъ рукъ своихъ, і оніе шляхтичи Велюженичъ и Янкевичъ собственних ли своих крестян продавали или чужих, онъ Скугаревский о том заподленно не свѣдом, онъ же Скугаревский болѣе тѣхъ первой и другой своей продажи господину графу и Луце Федоровичу других крестянъ никому нѣяких здесь в полку Стародубовскомъ и в других мѣстах не продавалъ и помянутіе Янкевичъ и Худолееви при первомъ пріезду з домовъ своихъ в Стародуб з ними не были“…
Допит Велюженича додав лиш деякі подробиці. Сказав він про себе на допиті, що „первимъ разом поехали били без жаднего пашпорту в Малую Россію для покупки себѣ хлѣба ради дешевшой здеся цени“. Далі деякі деталі в самім опису продажу кріпаків в Стародубі: „где на завтріе показанний Янкевичъ сталъ его Велюженича просит, чтоб онъ продалъ тѣхъ троихъ его крестянъ кому нѣбуд, а ему обѣщался за тое з тѣхъ денегь дат три рублѣ, против чего когда спросилъ он, Велюженичъ, у него Янкевича, крепостніе л ему крестяне или нѣтъ,то онъ Янкевич отказал, что де его Янкевича крепостніе, а крепости ему Велюженичу от себе на оних крестянъ не далъ“… Дійсно, після продажу кріпаків Янкевич дав, що обіцяв: „И по одобранию уже помянутого числа денегъ двадцати двох рублей им Велюженичом былъ и онъ Янкевичъ в домѣ его господина графа, з которих денегъ давши ему Велюженичу три рублѣ да оним продажнимъ крестянам Ѳедору полтину, а Олексѣю и Івану по пяти копѣекъ, купно всѣ оны пошли з дому его господина графа в поле к лошадям“. Другим разом теж поїхали вони „для продажи крестянъ и для покупки хлѣба“. Велюженич мав „собственних своихъ крепостних крестянъ двохъ человѣкъ… Скугаревский на двоихъ лошадях с трома крестянами, жонка с мужиком да третим холостим человѣком, а Янкевич на трох лошадях з двома крестянами холостими да з третим нанятим крестянином шляхтича смоленского Григорія Бородулича“…
Допити кріпаків показують нам, з яких місцевостей попадали до Гетьманщини ці кріпаки. Ось одно таке виявлення. „Зовут еи Авдотею, Климова дочь, от роду еи тридцат семъ лет, родилас она Серпейского уезду в деревнѣ Осиповѣ за помѣщицею Іриною Омеляновою дочерю Головчиною, а какова тот Головкинъ былъ званія, она не вѣдает, а отецъ еи Авдоти Климъ Ігнатовъ синъ, а прозваній не вѣдает, где родился не вѣдает же, толко чула, что зашедшій з Литви в той деревнѣ Осиповѣ женился, перво на тамошней жителки девки Ѳекли, а чией дочери, не упомнить, а мат еи Прасковя Степанова дочъ родилас Дригабужского уезду в деревнѣ Язиковѣ за помѣщикомъ Спешневимъ, а имени его и отчества не вѣдает“. Після батькової смерти жила у брата, і той видав її „в другую отчину Дригабужского уезду в село Каміонки помѣщика Максима Хоминича Цазирова крепостного его крестянина Родіона Лукянова сина Конюшонка замуж“… У поміщика свого прохала „отпуску на 5 годъ для прокормленія в великоросійскомъ городѣ Рославлѣ, в Стародубѣ да Почепѣ и з онимъ сего 1735 году в Петровъ постъ з реченного села Каміонокъ взявши означеннихъ дѣтей" пішла на Стародубщину.
Далі свої пригоди Климова переказує так. „Прамо з Хаміонокъ на городъ Драгабужъ, а з Драгабужа на мѣстечко Елню, з Елнѣ на Рославль, а з Рославля, на якіе села и деревнѣ йшла не упомнит, а якъ пришли Стародубовского полку в Почепскую сотню, то под селомъ Сетоловомъ, не доходя Почепа верстъ якъ бы в тридцати, ввечеру пред сумеркомъ, нагнали их нѣякіесь незнаеміе люде на семи подводах и верховій одинъ в великороссійскомъ плати и не допустили еи в село на, ночъ, удержали з собою в полѣ на ночлѣгъ насилно и начали еи з дѣтми спрашоват, что они за люде и куда йдуть, имѣют ли пашпортъ, и когда она Авдотя пашпорт имъ обявила, то з нихъ одинъ, а хто онъ таковъ не вѣдает, іменемъ Семенъ Скугаревскій, одобравши у еи пашпорть, сказалъ ей: мы де сами козаки и васъ звеземъ в козачщину и будѣте в насъ робит, а переночовавши на утрѣе тот же Скугаревскій сталъ ей сказоват: мы де вас, звезши, в хлѣб продадимъ якому мещанину или пану, чтоб вы за насъ бога молили, противъ чего когда она Авдотя сказала, якъ де вамъ чужихъ крестянъ продават, то оный отказалъ мы уже знаемъ якъ продат и намъ де уже продават не першина и посадивши на свои конѣ повезли на Почеп, а з Почепа на якіе села и деревнѣ везли не упомънить, а ехали все днемъ, а не ночною порою, и пріехавъ под Стародуб верстъ за пят стояли на нѣякомъся футорѣ два днѣ и двѣ ночи в шинку, а якъ тотъ футор прозивается не вѣдает, а оттоль, подехавъ подъ самій городъ Стародубъ, стояли жъ под шибеницею днѣ два жъ, отколь они, пошовши сами пѣшіе, еи Авдотю з дѣтми да еще двох нѣякихся хлопцевъ невеликих в городѣ Стародубѣ графу Іллирическому и продали, а за сколко она неизвѣстна и они ей не обявляли, а продавши припровадили их в Стародуб в двор графскій и представили самому графу, которій в ту пору, не спрашуя у ихъ, же оніе крепостніе крестяне, велѣлъ старостѣ своєму Роману, а як прозивается, не знаеть, принят и, отвест в хату (сами ж оны в ту пору ему графу страха ради, что они не их крестяне, не обявляли) а на утріе отослано их всѣхъ ему графу проданнихъ крестянъ в Топаль, где она Авдотя толко переночовала. А на завтрешній день, якъ отослано еи Авдотю з дѣтми в Курознов, то она тамъ была ажъ по первую пречистую в домѣ его, а потомъ снову еи зискано в Топаль, где она была до празника воведенія пресвятои Богородици, а пред воведеніемъ за день, когда прибыл знову тот Скугаревскій, которій их продалъ, з другими уже товарищи в Топал, то, не вѣдает она Авдотя, почему их, что они чужихъ крестянъ продают, опознано и якъ их самих продавцовъ, такъ и ихъ проданнихъ и вновъ на продажъ приведенних крестян, позабивавши в колодки, отослано в Стародуб в полковую канцелярію подъ карауломъ, где они и нинѣ и содержатся и сіє она Авдотя сказала в самую сущую правду; а буде что утаила или сказала неправду, то поступлено б з нею по Ея Імператорского Величества указамъ; в подлиномъ подписано тако: к сему допросу по прошенію Евдокіи Климовой дочери крепостной крестянки Петра Цизарева вомѣсто еи Димитрій Подгаецкій руку приложилъ.
Той „третий нанятий крестянинъ“, що їздив з Янкевичем за погонича, так оповідав про свої пригоди. Він „Ѳедоръ Дмитраковъ (прозваніемъ Паршинъ) родился… Руцкой волости в деревнѣ Цюховичах“; по смерті батьків жив у діда свого, далі пішов „тайно за границу полскую присуду Хоцемского в слободу Липову“, далі повернувся додому, пожив тут не довго і пішов „голода ради в Малую Россію на Смоленск і деревни“, зайшов до шляхтича Янкевича, став просити хліба, мати Янкевича затримала Федора, що швидко син її поїде на Вкраїну і візьме його, Федора, за погонича. Так дійсно і сталося, Янкевич узяв Федора з собою на Вкраїну за погонича.
Яким чином попадали на Гетьманщину инші кріпаки, виясняють допити Опанаса та 3 хлопців, що подаємо далі. Всі вони кидали своє село, щоб переходити з місця на місце, шукаючи праці та жебраючи. З бідної Смоленщини переходили вони на Гетьманщину, сподіваючись знайти тут працю та залишитись на довше у заможних хазяїв. З таких злиднів голодних кріпаків користуються смоленські шляхтичі, що продавали кріпаків на Гетьманщину, і це було їм „не першина“[1].
Додаток.
Допросъ Алексѣя Хлопца.
Зовуть его Алексѣемъ Алексѣевъ синъ, прозванія не вѣдает, от роду ему лѣтъ дванадцат, родился онъ Смоленского уезду в деревнѣ Жалдибов за помѣщикомъ Кузмою Петровимъ синомъ Шевеліовимъ, где и отецъ ero Алексѣй, а чій синъ не знает, и мат Ирина Сергѣева дочъ того ж помѣщика Шевеліова крепостніе крестяне родилис, и оженясь оній отецъ его в той же деревнѣ Жалдибовҍ на его матери, сколко іменно всѣх дѣтей прижили, не вѣдает толко знает нинѣ сестр двох Марѳу, да Матрону, з которих Марѳа видана (по побѣги отца его з тоей деревнѣ, не вѣдает, куда и якъ давно) матерю его Ириною в другую деревню Кирякину, а якого то помѣщика деревня, онъ не знает, за Петра, а чіего сина и якъ прозивается, не знает же, замужъ, а Матрона и тепер дѣвкою живет тоей же деревнѣ в дворѣ помѣщика своего реченнаго Шевеліова, а сего 735 году еще з весни, а в якую пору не знает, когда послала его Алексѣя мат его жъ Ирина з обявленнои деревнѣ Жалдибова, в город Смоленскъ, просит на препитанія души своеи хлѣба, то случившойся тамо в Смоленске шляхтичъ Богданъ Алексѣев синъ Плескачевскій, взявши ero Алексѣя і другого з нимъ совокупно просячого милостинѣ хлопца Микиту, а чіего сина и откол не знает, на мѣстѣ у Переварушкомъ ряду, да того ж дни третего хлопца Івана, а чіего не знает, тожъ взявши, и повез оттоль з Смоленска в домъ свой всѣхъ трох в деревню Песочню, а оттол вскорѣ отослалъ его Алексѣя да Йвана з дому своего к другому шляхтичу Ѳедору Костантіеву сину Янкевичу в домъ его в деревню Окули і, поживъ они тамъ недель с пять, оттолъ, якъ пріехалъ з дому своего туда ж к Янкевичу и вышепоказаннихъ Плескачевскій з двома хлопцами, Микитою да Апанасомъ хлопци, на подводѣ имъ Плескачевскимъ нанятой а самъ верхи, то они от оного Янкевича, Янкевичъ з трома хлопцами, а іменно имъ, Алексѣемъ, Іваномъ да Ѳедоромъ, а Плескачевскій з трома, да четвертимъ подводникомъ, якъ подводникъ зовется не знаетъ, а хлопцами Якимомъ, Апанасомъ, да Микитою, поехали сего жъ году, а в якую пору, не знает, з деревнѣ Окуленокъ в Малую Россію; Янкевичъ былъ перво остался, отехавши мало з двора, а потомъ их на другую ночъ знову уже з другимъ шляхтичомъ Кузмою Петровимъ синомъ Велюженцемъ нагнали и ехали совокупно верстъ пять, а потимъ еще нѣякихся шляхтичовь на пяти возах, а сколко человѣкъ и якъ зовутся, не вѣдает, нагнали жъ, а нагнавши, поехали вкупѣ всѣ на Рославль, а з Рославля, на якіе села и деревнѣ ехали не упомнить, подехавши под Почепъ нагнали еще нѣякихся баб двохъ з дѣтми, а сколко дѣтей и чіе то баби, не знает, узяли ихъ на свои конѣ, и кормили всѣ совокупно едучи дорогою, а пріехавъ в Почепъ, з онихъ шляхтичовъ Плескачевскій одного хлопца іменемъ Якима, а прозванія не знает и продалъ нѣякомус козаку, а якъ тот козакъ зовется и прозивается и за сколко продалъ не вѣдает, а с Почепа поехали на городъ Стародуб и, подехав под самій город, стояли между курганемъ подля шибеници днѣ с три. А оттол ходячи оніе шляхтичи совокупно, иннихъ крестянъ передомъ, не вѣдает кому продали, а потимъ из нихже шляхтичовь Велюженецъ и ихь, а именно, его Алексѣя, Микиту, Івана, Апанаса, Ѳедора, и бабу тую, что нагнали под Почепомъ, з двоима дѣтми продалъ Иллирическому графу, а по скольку за которого взялъ денегъ не вѣдает, по которой продажы отослано ихъ всѣхъ имъ графомъ в Топаль, где они и жили, не вѣдает, сколко времени, а потимъ, якъ пріехали знову тіежь шляхтичи к ему жъ графу в другое в Топаль, то якъ спросилъ в его Алексѣя служитель графскій Петро, а прозванія не знает, о тихъ шляхтичах, сказуючи: ваши де се панове, что вас продают, то онъ Алексѣй, отазал (отказал): нет де не наши, они де насъ мѣсто своихъ чужихъ крестянъ продали, почему онъ Петро, якъ обявил самому графу, то он графъ якъ шляхтичовъ всѣх, такъ и ихъ проданнихъ и в другое на продаж привезенних крестянъ, забивъ в колодки, прислал при своемъ караулѣ в полковую Стародубовскую канцелярію под карауломь, где и нинѣ содержатся, и сіє онъ Алексѣй показалъ в самую сущую правду; в подлиномъ подпис таков: к сему допросу по прошенію Алексѣя Алексѣева сина крепостного крестянина Кузми Петрова сина Шевеліова вомѣсто его яко неграмотного Ігнатъ Ігнатовъ руку приложилъ.
Допросъ Никити Хлопца.
Зовут его Никитою Кондратовъ синь, прозванія не вѣдает, от роду ему лет десят, родился онъ Смоленского уезду дворцовой государевой Касопщинской волости в деревнѣ Гредѣ, а отець его Кондрат и мат Устина, а чіи дѣти и где родилис онь Микита за малолѣтствіемъ не вѣдает, живучи же они в обявленной деревнѣ Гредь прижили дѣтей шестеро, мужеска полу троє, а женска троє, а іменно, мужеска Романа, Никифора, да его Микиту, а женска Наталію, Дарію, Уліяну, а посколку имъ всѣмъ от роду лѣтъ, онь Никита не вѣдает же, и в той же деревнѣ Гредѣ мат его Устинія, брати оба и сестри всѣ три померли, а по смерти ихъ, взявъ его Никиту, отецъ его ж Кондрат повель его з тоей деревнѣ Гредѣ в город Смоленскь просит на пропитанія себе милостинѣ, то оній отецъ ходячи по разнимъ смоленскимъ жителямъ, заработивалъ, а онъ Микита просилъ милостинѣ. Случившійся же тамо в Смоленске шляхтичъ Богданъ Алексѣевъ синь Плескачевскій, взявши его Никиту с нимъ совокупно просячого милостинѣ другого хлопца Алексѣя, а чіего сина и отколь не знает, на мѣстѣ у Переварушномъ ряду да того жъ дни и третяго хлопца жъ Івана, а чіего не знает, тожъ взявши, и повезъ оттоль з Смоленска всѣхъ трохъ в домь свой в деревню Песочню, найдуючуюся от Смоленска растояніемъ верстъ за тридцат, а оттол вскорѣ одослал онъ Плескачевскій двох з них хлопцовъ Івана да Алексѣя от себе к другому шляхтичу Янкевичу, а имени и отчества его не вѣдает, на прокормъ в деревню Окуленки, а его Никиту да другого меншого от его Никити Апанаса, якій прежде у него Плескачевского был, оставил у себе, а сего 1735 году когда поехалъ и самъ он Плескачевскій з нимъ Никитою и Апанасомъ, они хлопци на подводѣ, а самъ онъ Плескачевскій верхи к показанному Янкевичу в домѣ его в деревню Окуленки, то з дому его того жъ дни, якого пріехали, от оного Янкевича онъ Плескачевскій з трома хлопцами Якимомъ, Апанасомъ да з нимъ Никитою, а Янкевичъ з трома жъ Ѳедоромъ, Іваномъ да Алексѣемъ поехали, а, виехавъ з двора он Янкевичъ былъ остался, а потимъ на другую ночъ з другимъ шляхтичемъ Кузмою, а чій онъ синъ и якъ прозивается не знает, и якъ прохали (поехали?) они всѣ три шляхтичи, Янкевичъ, Плескачевскій и Велюженец, и они побранніе ими хлопци, то, не упомнит на якій день, нагнали они еще нѣякихся людей великороссійскихъ, а на сколко возах и сколко их числомъ такожъ и якъ зовутся и прозиваются, не вѣдает, и ехали они совокупно з ними, а на якіе городи села и деревнѣ ехали, онъ не упомнить, толко вѣдает, что под Почепомъ еще двох нѣякихся бабъ з дѣтми, а с колкома и чіи то баби не знает, и взявъ оних везли совокупно на своихъ конях и кормили перемѣнно и, пріехавъ в Почепъ, з нихъ шляхтичовъ, Плескачевскій одного невеликого хлопца іменемъ Якима, а чій онъ крестянинъ не знает, почеповскому жъ козаку, а имени и прозванія его не знает, и продалъ, а за сколко денегъ тож не вѣдает, а, продавши, тожъ всѣ совокупно поехали в Стародуб, а на якіе села и деревнѣ ехали, не упомънит, и, подехавъ под Стародуб, стояли подля курганя близъ шибеници и оттоль, ходячи, всѣхъ их попродали, а кому именно и хто з нихъ шляхтичовъ кого именно жъ й за что не вѣдает, толко знает, что его Микиту, да Апанаса продал графу Іллирическому, а за сколко не вѣдает, Богданъ Плескачевскій и былъ онъ Микита и Апанасъ з другими ими жъ шляхтичами графу проданними, а которимъ именно, не знает, шляхтичемъ продани, крестянами, а іменно, Ѳедоромъ, Іваномъ, Алексѣемъ да жонкою тою, что под Почепомъ нагнали з дѣтми, одною, а другую з нею жъ взятую жонку, где дѣли, не знает, у графа (были?) поти, покамест тіе ж шляхтичи пріехали вдругое к нему жъ графу уже в Топал, а зачимъ не знает, и якъ з них крестянъ хлопецъ Алексѣй ему графу обявилъ, что они шляхтичи ихъ продали не своихъ крестянъ, но чужих, то онъ графъ якъ ихъ шляхтичовъ, такъ и ихъ крестянъ, позабивавъ в колодки и отослал при своемъ караулѣ в полковую Канцелярію подъ караулъ, где под караулом и нинѣ содержится и сіє онъ онъ (!) Никита показалъ в самую сущую правду. В подлиномъ подписано тако: к сему допросу по прошенію Микити Кондра-това сина вомѣсто его Антонъ Васил'євъ руку приложилъ.
Допросъ Хлопца Івана.
Зовуть его Іваномъ Даниловъ синъ, прозванія его не вѣдает и сколко ему от роду лет не вѣдает же, родился онъ Парецкого уезду дворцовой государевой Зуевской волости, а в якомъ селѣ или деревнѣ не упомънит для того, что отецъ его, Данило Дмитровъ синъ, винес его Івана да брата его жъ Петра по смерти матери его Праскови (а чией дочери и где оніе отецъ его Данило и мат Прасковя родилис, не знает) в город Смоленск, где онъ з отцемъ своимъ жилъ годовъ з чотири и кормились от заработиванія по разнимъ тамошнимъ жителямъ, а онъ Іванъ побираючис милостинею; а прошлог 1734 году оній отецъ его тамже в Смоленске и умре, по смерти же его он Іванъ з показаннимъ братомъ своимъ меншимъ Петромъ тожъ побирались милостинею в Смоленске, а сего 735 году з весни, а в якое время не вѣдает, случившійся в Смоленске на ринку в Прожирномъ ряду нѣякійся шляхтичъ Богданъ Алексѣевъ синъ Плескачевский росписавши его Івана, чій онъ и откуль, когда сталъ подговаривая зват его к себѣ, будто пасти товару, то онъ заразъ з ним же на его квартеру и пошол. А якъ привелъ его Івана онъ Плескачевскій в свою квартеру, то онъ тамъ зосталъ еще двох хлопцовъ невеликих Алексѣя да Микиту, а чіихъ крестян, не знает, толко сказовали они ему, что имъ ихъ таким же образомъ, якъ и его Івана, побрано, з которими совокупно его, Івана, онъ Плескачевскій и повез в домъ свой в деревню Песочню, а брат его меншій Петро в Смоленске остался, и, побивъ онъ Іванъ в домѣ его, Плескачевского, толко з неделю, а потимъ и отослалъ онъ Плескачевскій его Івана з другимъ тамже в Смоленске взятимъ хлопцемъ реченнимъ Алексѣемъ на своей подводѣ в деревню Окуленки к другому шляхтичу Янкевичу, а імени прозванія его не знает, и жилъ в него недель з чотири, а потимъ, якъ пріехалъ и самъ онъ Плескачевскій к нему Янкевичу з двома хлопцами в домъ, то з дому его и их всѣхъ хлопцовъ, а іменно, Федора, Алексѣя, Микиту, Апанаса, и его Івана повезли в Стародубъ. І о протчемъ всемъ говорилъ такъ, якъ и показанній хлопецъ Алексѣй Алексѣевъ в допросѣ своемъ сказалъ, потому что они из нимъ Алексѣемъ, по взятій ихъ обявленнимъ Плескачевскимъ в Смоленске, были одинъ от другого неотлучно; в подлиномъ подписано тако: к сему допросу по прошенію Івана Данилова сина вмѣсто его Александер Лущикъ руку приложилъ.
Допросъ Апанаса.
Апанасъ Івановъ синъ Серебровъ, которому от родѣ лѣтъ десят, за прилучившоюся ему недугою обстоятелно не допрашованъ, а сказалъ толко, что родился онъ Смоленского уезду в деревнѣ Королевѣ, крепостній крестянинъ архієрея смоленского, а якъ онъ зовется и прозивается, не знаеть, где мат его Авдотя и померла, отецъ же его Іванъ, крепостній крестянин того жъ архієрея, и нинѣ в живих найдуется и перейшол жит в друю (!) деревню Лопину того жъ смоленского архієрея владѣнія, а онъ Апанасъ сего „735“ году посля воскресенія Христова, якъ пошол самъ одинъ, оставя отца, з обявленной деревнѣ Королева, голода ради, по миру просить милостинѣ, то от Смоленска версть у десяти под деревнею Лашутиною, а чіею не знает, взялъ его перво нѣякійся шляхтичъ, жителство имѣючій в деревнѣ Доманичах, Івань, а чій синъ не знает, прозиваемій Подлаецкій, а потимъ, не вѣдает за что, отдалъ Богдану Алексѣевому сину Плескачевскому, которій его Апанаса з протчіими крестянами а іменно Ѳедоромъ, Алексѣемъ, Іваномь, Микитою, Апанасомъ, и повез в Стародуб и, везучи, заездилъ к шляхтичу Янкевичу, а імени и прозванія его не вѣдает, в деревню Окуленки, откуль и онъ Янкевичъ поехалъ, а на пути и еще нѣякіесь шляхтичи порознь человѣка пят прилучилось, а какъ они зовутся и прозиваются не вѣдает, и ехали совокупно до Стародуба, а в Стародубѣ продалъ его Апанаса онъ, Плескачевскій, Іллирическому графу, а за сколко не знает, где онъ былъ от Петра и Павла потол, покамест в друг тіе к нимъ прилучившіеся шляхтичи продават крестян поприездили в Топал, которих онъ графъ, ѵвѣдомившис, не вѣдает от кого, что они продают чужихъ крестянъ, забивши, якъ шляхтичовъ, такъ и крестянъ, в колодки отослалъ под карауломь в Стародуб в полковую Канцелярію, где они и нинѣ содержатся: в подлиномъ подписано тако: к сему допросу по прошенію Апанаса Іванова Сереброва вмѣсто его яко неграмотного Александер Лущикъ руку приложилъ.
——————
- ↑ Збірка Ол. М. Лазаревського № 70.