Словник української мови (1927)/Предисловие

by Борис Грінченко

◀ Вступне слово

Словник української мови Борис Грінченко Предисловие

Список источников ▶

Київ: Горно, 1927

 

ПРЕДИСЛОВИЕ.

 

Начало украинской лексикографии^[1] должно быть отнесено к 1596 г., когда «дидаскал» Лаврентий Зизаний Тустановский издал в Вильне книжку под заглавием: «Наука ку читаню, и розуменю писма словенского: ту тыж о святой Тройци, и о въчловеченіи Господни». В этой азбуке, на стр. 1–34 второй нумерации, помещен: «Лексис Сирѣчъ Реченія Въкратцѣ събранны. И из словенского языка, на простый Рускій Діялектъ Истолкованы. Л. Z.» ^[2].

В этом небольшом словарике автор поясняет несколько более тысячи церковно-славянских слов словами тогдашнего книжного языка малороссов, в состав которого входило множество народных украинских слов, присутствующих и в пояснениях Л. Зизания.

Гораздо большее значение имеет появившийся в 1627 г. в Киеве «Леѯікон славеноросскій и именъ Тлъкованіе. Тщаніемъ, вѣдѣніемъ и иждивеніемъ малѣйшаго въ Іеромонасѣхъ Памвы Берынды Протосѵггела Ѳрону Іероусалимского». Это большая книга в четвертку, где словарь занимает 475 столбцов. Іеромонах Памва Берында начал свой словарь по совету Федора Балабана, в доме которого он жил, и продолжал его, занимаясь впоследствии исправлением и печатанием книг во Львове и Киеве, где он и умер (1632) в должности архитипографа Киево-Печерской лавры. Видя, что «широкій и великославный языкъ славенскій… трудности… словъ до вырозумѣня темныхъ многіи въ собѣ маетъ», Берында задался целью облегчить чтение славянских книг и составил «въ поощреніе искуснѣйшимъ и въ пользу спудеемъ» свой словарь, поясняя «славенскія» слова тогдашней книжной речью малорусских писателей. Речь эта, в об'яснениях П. Берынды, заключает в себе слова, свойственные славянскому и всем русским наречиям, затем слова польские и, наконец, огромное количество народного украинского материала. Этот материал и представляет в словаре наибольшую ценность, заставляющую относиться снисходительно к таким недостаткам словаря, как его наивная этимология (напр., «рука, ижъ рушается названа») и некоторый грамматический беспорядок, который допускал лексикограф, отступая во многих случаях об'яснений от грамматической формы об'ясняемого слова (напр., тутно переведено: грум, перун). При составлении словаря П. Берында пользовался словариком Л. Зизания, а также сочинениями Максима Святогорца, Мануила Ритора и иных. Несмотря на то, что автор, как то видно из его предисловия, встретил «много разорителей и хульниковъ» своего труда, словарь его удовлетворял имевшуюся потребность в таких книгах и потому, «яко есть потребный и пожитечный многимъ», вновь был издан игуменом Кутеинского монастыря, Іоилем Трусевичем с братиею в 1653 г., появившись из типографии того же монастыря^[3]. Третий известный нам словарь — «Синонима славеноросская» — остался в рукописи и опубликован лишь в 1888 г. П. И. Житецким в «Киевской Старине». Рукопись найдена была в библиотеке Киево-Печерской лавры; она заключает в себе 185 листков и, повидимому, представляет черновую работу, предназначенную не для печати, а для личного употребления. Ссылка на «Лексиконъ» Берынды указывает, что автор «Синонимы славеноросской» пользовался словарем этого последнего и составил свой словарь не ранее 1627 г., а П. И. Житецкий, «судя по употреблению буквы у, а также ѩ вместо ѧ и по решительному преобладанию и над ы», полагает, что рукопись словаря относится ко второй половине XVII в.^[4].

Этот словарь имеет уже иной характер: в нем слова книжной малорусской речи пояснены славянскими словами. Несмотря на некоторые неудачные лексические приемы, словарь представляет значительный научный интерес, как материал для характеристики тогдашнего книжного украинского языка. Шагом вперед было и то обстоятельство, что здесь на первом плане стоял уже не «широкій и великославный славенскій» язык, об'ясняемый языком простым, а самый этот простой язык признавался достойным об'яснения славянскою церковною речью.

Однако дальнейшее развитие лексикографической работы в том направлении, какое она приняла в перечисленных словарях, совершенно затем обрывается, и в XVIII в. мы не встречаем ни одной подобной работы, что, конечно, в достаточной степени об'ясняется тем изменившимся направлением малорусской письменности в XVIII в., которое вообще прервало дальнейшее развитие старого украинского книжного языка, после чего возрождение украинской литературы оказалось возможным лишь на почве вполне народного языка. Первое крупное явление этого возрождения — «Энеида» Котляревского — дает нам образец и украинского словаря, но словаря уже не книжной, а живой народной речи. К первому изданию пародии Котляревского (1798) приложено было на 23 страницах «Собраніе Малороссійскихъ словъ содержащихся въ «Энеидѣ» и сверхъ того еще весьма многихъ иныхъ, издревле вошедшихъ въ малороссійское нарѣчіе съ другихъ языковъ или и коренныхъ Россійскихъ, но не употребительныхъ». Здесь соответствующими русскими словами кратко переведено около тысячи украинских слов.

Подобный же характер имеет и «Краткій малороссійскій словарь», включенный в «Грамматику малороссійскаго нарѣчія» Павловского (1818), заключающий в себе 1130 слов; но к нему приложено также и об'яснение некоторых «фраз, пословиц и приговорок».

В обоих этих случаях словари украинского народного языка не играют еще самостоятельной роли, являясь дополнением, необходимым для других сочинений^[5]. Правда, вскоре после этого был один опыт украинского словаря: «Собраніе словъ малороссійскаго наречія» Ивана Войцеховича. Напечатан он в книге «Сочиненія въ прозѣ и стихахъ. Труды Общества любителей россійской словесности при императорскомъ московскомъ университетѣ», ч. III, Москва, 1823 (стр. 284—326). Автор, по его словам в предисловии, хотел «представить… полнѣйшій и, если смѣю сказать, исправнѣйшій малороссійскій словарь». Но в словаре его всего около тысячи слов при многих ошибках в об'яснениях, напр.: затирка — лапша, лиштвы — отвороты у платья, люлька — детская колыбель, пасока — уха, песик — висок и пр. Много слов автор исказил, напр.: гай-домака с пояснением, что слово происходит от гай и дом; гассать (гасити!), заевый (зайвий!), зайдики (заїдки!), ковора (ковдра!), куква (кухва!) и пр. Очевидно для самостоятельного украинского словаря не было еще собрано материалов. В дальнейшем развитии украинской лексикографии мы видим как накопление этих материалов, так и все улучшающиеся попытки составления словаря, который охватил бы, по возможности, весь состав языка. И подлежащая нашему дальнейшему рассмотрению литература естественно распадается на два отдела: а) материалы для словаря, б) опыты словаря. Рассмотрим каждый из этих отделов особо.

Насколько нам известно, наиболее ранней работой по собиранию материалов народного языка является статья «Слова и выраженія Остерскаго уѣзда», напечатанная в 1851, 1853 и 1854 г.г. в «Черниговских Губернских Ведомостях», представлявших в пятидесятые и шестидесятые годы XIX в. орган, в котором помещалось множество материала по языку, этнографии и истории Украины. Автор записал народные слова, показавшиеся ему интересными, и расположил их в алфавитном порядке, удержав при начертании звуков местную фонетику; об'ясняя слова по-русски, автор приводит множество примеров из народных песен, рассказов и пр. Статья обрывается на букве о и, повидимому, осталась незаконченной^[6].

Подобного рода собрания, хотя большей частью и менее значительные, продолжают появляться и впоследствии. Так в «Основе»: «Мѣста жительства и мѣстныя названія русиновъ въ настоящее время» (1861, I), «О дѣтскомъ языкѣ» (со словариком — 1861, VIII), «Чабанський словарь» Кухаренка (1862, V), слова из Бирючинского у. (1862, VIII) и пр.^[7]. Затем в первом томе «Записок Юго-Западного Отдела Р. Географического Общества» помещен «Опытъ словаря народныхъ названій растеній» А. С. Роговича и «Списокъ растеній» Ф. К. Волкова, которые дают украинские переводы почти для тысячи латинских названий^[8]. Наконец, в VII т. известных «Трудов» Чубинского появились (1877) собранные по особой программе диалектологические материалы, на основании которых К. П. Михальчуком написана его важная работа о наречиях, поднаречиях и говорах украинского языка.

Начиная затем с 80-х годов ряд материалов дает журнал «Киевская Старина» — между прочим много названий предметов народного быта (в различных статьях), номенклатура рабочих волов г. Венгржиновского (1898, VII), словари специального языка лирников (г. Боржковского, 1889, IX) и шерстобитов (г. Николайчика, 1890, IV)^[9]; здесь также напечатана работа проф. Н. Ф. Сумцова: «Культурныя переживанія» (1889—1890), в которой сделано много важных об'яснений отдельных слов, как равно и в четырех выпусках работы А. А. Потебни: «Къ исторіи звуковъ русскаго языка» (Варш. 1876, 1880, 1881, 1883). Некоторые диалектологические материалы разбросаны были в «Русском Филологическом Вестнике»: г. Халанского из Харьковской и Курской губ. (1882, VII), Желеховского из Седлецкой губ. (1884, XI), Белявского из Глухова (1903, т. L), Ветухова из Старобельского у. Очень ценны «Слова, записанные в…Екатериносл. губ.» и помещенные И. И. Манжурою в его «Сказках» (Харьк. 1890), а также «Опыт толкового словаря народной технической терминологии по Полтавской губ.» г. В. Василенка (Харьк., 1902).

В Галиции также происходило собирание лексических материалов. Наиболее выдающееся место занимают здесь труды г. Ив. Верхратского, издавшего целый ряд записанных от народа слов вообще и несколько словариков диалектов: «Початки до уложеня номенклатури и терминологиі природописноі, народнёі» (Л., 1864—1879), «Знадоби до словаря южноруского» (Льв., 1877); затем словарики при каждой из следующих его работ: «Говор замішанців» («Записки наукового товариства ім. Шевченка», т. III, 1894), «Про говор долівський» (ib., т.т. XXXV — XXXVI, 1900), «Знадоби для пізнаня угорськоруских говорів» (ib., т.т. XXX, 1899 и XLV, 1902), «Про говор галицьких лемків» (Льв. 1902). Недостатками этих важных работ являются: некоторая неясность об'яснений и отсутствие ударений. Более мелкие собрания слов разбросаны во многих галицких изданиях: М. Новицкого (календ. «Львовянин» на 1861 г.), Л. Кобринского («Вечерниці», 1863, № 4), И. Огоновского («Правда», 1879, № 1—2), Миколаевича («Зоря», 1893, № 24), Макарушки («Записки наук. тов. ім. Шевченка», V, 1895); специальные словари языка нищих в статьях К. Вакторина («Дідівська [жебрацька] мова», «Зоря», 1886, стр. 237) и проф. К. Студинского «Лірники» (ib., 1894, с № 14-го). Наконец, должно отметить обширный труд г. В. Шухевича «Гуцульщина» (1899—1904), который хотя и не дает словаря^[10], но представляет очень богатый лексический материал, особенно по части технических терминов. По языку угорских украинцев следует отметить: «Мадярськѣ слова у русько̂мъ языцѣ» Л. Чопея (в венгерском филологическом журнале «Nyelvtudományi Közlemények», т. XVI, 1881).

Рядом с этими сборниками слов и выражений живого народного языка появлялись и материалы для словаря старой книжной и письменной речи. Материалы эти встречаются, как части других словарей, таких, напр., как «Словарь древняго актоваго языка сѣверо-западнаго края и царства польскаго» И. Горбачевского (1874), «Алфавитный указатель старинных слов, извлеченных из актов, относящихся к истории западной России» И. Носовича, «Материалы для словаря древнерусского языка» Срезневского (с 1890) и пр.; затем должно отметить «Справочный словарь юридических терминов древнего актового языка юго-западной России» И. Новицкого («Киевские Университетские Известия», 1871, VIII, 1872, III) и маленький «Словарь малорусской старины» В. Я. Ломиковского, составленный еще в 1808 г., но изданный А. М. Лазаревским в «Киевской Старине» лишь в 1894 г., — в нем об'яснены слова, относящиеся к обычаям, воинской и гражданской службе, чинам и должностям.

На границе между материалами для словаря и словарями всего языка стоят опыты специальных словарей научных или технических терминов. Хотя при составлении их употреблялись и чисто народные слова и выражения, но сюда вошло и множество слов не только образованных различными писателями и приобревших уже, в большей или меньшей степени, право гражданства в литературном языке, но также и слов, составленных самими авторами словарей. Мелкие опыты таких работ мы найдем еще в «Основе»: «Заметка о русинской терминологии» М. Левченка (О. 1861, VII, 183) и «По поводу заметки г. Левченка» П. Ефименка (О. 1862, VIII, 45) — в обоих дается ряд научных и других терминов, как народных, так и вновь составленных. Затем в Галиции этим занимался упоминавшийся уже нами г. Верхратский — см. третий выпуск его «Початків» (1869), а также: «Списъ важнѣйшихъ выразо̂въ зъ руской ботанічнои термінольоґіѣ и номенклятуры зъ оглядомъ на шко̂льну науку въ высшихъ клясахъ гімназіѣ» (Льв., 1892). В 1849 г. австрийское правительство созвало комиссию для составления славянской юридической терминол., и украинской секцией этой комис. (Я. Головацкий, Г. Шашкевич, Ю. Вислобоцкий) в 1851 г. издана была книга «Juridisch-politische Terminologie für die slavischen Sprachen Oesterreichs… Deutsch-ruthenische Separatausgabe» (Wien, XIII+294 стр.). Впоследствии терминология эта оказалась устаревшею, и в 1893 г. «Наукове товариство ім. Шевченка» издало «Німецко-руский словар висловів правничих і адміністраційних», составленный г. К. Левицким. Этот том в 528 стр. представляет из себя алфавитный список немецких терминов, которые г. Левицкий переводит то чисто народными словами, то искусственно созданными или заимствованными из других славянских языков. К сожалению, и г. Верхратский, и г. Левицкий не отмечают, что собственно взято ими из народного языка, а что внесено из других источников, многие слова составлены самими авторами словарей и, кроме того, многим чисто народным выражениям придано иное значение (см. предисловие г. Верхратского к III-му выпуску его «Початків»); благодаря этим особенностям, терминологические опыты обоих авторов носят слишком личный характер, исключающий возможность пользоваться их работами для словаря украинского языка.

Обратимся теперь к опытам словарей, имевших целью не какой-либо отдел языка, а весь язык в целости.

Самой ранней работой является здесь «Словарь малорусскаго нарѣчія», составленный А. Афанасьевым-Чужбинским, который начало издавать, в 1855 г., II-е Отделение Академии Наук. За исключением небольшого количества старых слов, все слова взяты из живого народного языка и об'яснения их на русском языке в общем верны; иногда приводятся примеры, по большей части составленные самим автором словаря. К сожалению, работа остановилась на букве З^[11].

В 1861 г. Н. Закревским был издан в Москве «Словарь малороссійскихъ идіомовъ» (как 3-я книга его «Старосвѣтскаго бандуристы»). Составитель пользовался как старой литературой, начиная от словаря Берынды, так и авторами XIX в., а также сборниками народных произведений, — всего в его списке указано 62 источника. Из них он выбрал 11.127 слов, причем «въ составъ словаря вошли только тѣ украинскія (малороссійскія) слова, кои отличны отъ русскихъ и составляютъ идіомы» (Введение, 253). К об'яснениям на русском языке дано много примеров, часто с отметкой автора, но без указания заглавия цитируемого сочинения. Главным образом потому, что Закревский с 1829 г. жил вне родины и успел несколько забыть язык, многое в словаре об'яснено неправильно; кроме того, были внесены в словарь неуклюжие слова, составленные автором «Ужинка», и пр. Благодаря этому, словарь встретил резкую критику г. Ефименко^[12].

В следующем, 1861 г., появился в Киеве: «Опыт южнорусского словаря. Труд К. Шейковского. В четырех томах. Том первый: А—З. Выпуск первый: А—Б». Несмотря на это обещающее заглавие, словарь и закончился на первом выпуске, заключавшем в себе 1087 слов. Быть может, отчасти была причиной этого очень неблагоприятная критика^[13], вызванная как совершенно неуместными в предисловии к ученому труду нападениями автора словаря на ненравившихся ему писателей (напр., с крайней резкостью на Кулиша), так и крупными недостатками работы: неудобным правописанием, увеличением недостаточного количества об'ясняемых слов при помощи включения в словарь всех известных автору фамилий и названий самых незначительных населенных пунктов (сел, хуторов и пр.); иногда слишком краткими, а иногда слишком растянутыми об'яснениями (до поварских рецептов включительно); излишеством в примерах, доходящим до того, что, напр., при фамилии Андибер автор приводит всю думу об этом лице, занявшую около 9 столбцов словаря, и т. п.

Следующими по времени словарями были изданные в Галиции начало словаря М. Петрушевича и словарь О. Партицкого. Первая работа, вышедшая в Коломые в 1865 г., озаглавлена: «М. Петрушевича словарь рускій. Издалъ Ф. Бѣлоусъ. Выпускъ первый». Второе заглавие такое: «Корнесловіе руского языка, основаное на историческомъ тлѣ церковно-кирилійского древного языка, съ толкомъ греческимъ, латыньскимъ и нѣмецкимъ, во пользу языко-испытателямъ и учащойся молодежи». Как видно из этого, автор желал дать словарь не народного языка, а той искусственной книжной смеси, среди которой только изредка попадаются народные слова и в то же время много слов, не существующих ни в каком языке: безпошибочный, безпрокій, величествіе, вельможедержавіе и пр. Словарь не пошел дальше первого выпуска (А—Видно) на 74 страницах.

После этого во Львове издан был в 1867 г. «Нѣмецко-руский словаръ черезъ О. Партицкого, учителя руского язика и литератури. Deutsch Ruthenisches Handwörterbuch». Он в двух томах, где самый словарь занимает 804 страницы, каждая в два столбца. История его такова: в 1862 г. ученики львовской духовной семинарии, под руководством Ю. Лавровского, составили вчерне словарь, затем Партицкий дополнил его материалом из имевшихся в его распоряжении словарей и книг, а также из рукописных сборников народных слов, особенно из большого собрания свящ. Скоморовского. Списка своих источников Партицкий не дает и нигде не указывает, откуда им взято то или другое слово. В предисловии помещена краткая грамматика украинского языка. Об'ясняются немецкие слова кратко по-украински, но преимущественно словами из тогдашнего литературного языка галичан, благодаря чему в словаре можно встретить ряд искусственных и неудачных слов из так-называемого в Галиции «язычія», напр.: Gegenwall — противвалъ, Gegenzeuge — противсвѣдокъ, Griff — возьмленє, Mannssucht — парубочно̂сть, Zweigespräch — дворозговоръ, Schinder — возьмитель и пр., и пр. Кроме обилия подобного материала, словарь засорен также многими полонизмами, церковно-славянизмами и пр., а элементы народного языка играют в нем второстепенную роль. Ударения не отмечаются.

В 1873 г. издана в Одессе «Словниця украінськоі (або Юговоі-Руськоі) мови, праця Фортуната Піскунова». Эта тощая книжка, в которой словарь занимает 138 двухстолбцовых страниц разгонистой печати, начинается безграмотным предисловием, не имеющим ничего общего с наукою; затем следует украинская азбука, в которой буквы переставлены по образцу латинского алфавита (а, б, ц, ч, д и пр.), а за ней уже словарь, состоящий из случайно откуда-то надерганных слов, дополненных множеством слов, сочиненных или самим составителем, или кем-то другим, а также беспричинными заимствованиями из других языков, — все это без всякого указания источников, с неверными об'яснениями, опечатками и пр. Несмотря на очевидную негодность этого безграмотного изделия, оно не только разошлось, но даже появилось, в 1882 г., вторым изданием под громким заглавием: «Словарь живаго народнаго, письменнаго и актоваго языка русскихъ южанъ Россійской и Австро-Венгерской имперіи». Автор, по его словам, дополнил словарь до 15 тысяч слов; кроме того он силился придать ему научный вид указанием на источники, которыми он пользовался. Однако критикой (г. Шейковского в «Русском Филологическом Вестнике» 1884 г.) было доказано, что дополнения Пискунов сделал, списав их со словаря Закревского, не пользуясь указанными им источниками.

Совершенно иной характер имеет появившийся в 1874 г. в Киеве «Опытъ русско-украинскаго словаря» Михаила Левченко. Словарь сделан без претензий на научность и не велик: в нем всего 188 страниц в два столбца; но он составлен знатоком языка, давшим материал высокого качества. Источниками служили: собственный сборник слов, записанных от народа; такие-же слова, сообщенные А. К. Павловым, также хорошо знавшим народный язык; словарь Закревского, «Труды» Чубинского, сочинения Котляревского, Левицкого-Нечуя, летописи Величка и Самовидца и пр. Несмотря на то, что автор только в редких случаях указывает печатный источник (да и то лишь краткой отметкой фамилии автора) и нет возможности всегда определить откуда взято слово, знание составителем языка ясно из каждого об'яснения, выбор слов, попавших в словарь, сделан с очевидной добросовестностью, и поэтому словарь внушает к себе доверие, несмотря даже на то, что составитель взял несколько слов из «Словниці» Пискунова — тем более, что все эти слова он точно обозначил.

Необходимо пояснить одну особенность этого словаря, в котором русские слова об'ясняются украинскими. Он предназначался для украинцев, знавших русский язык и потому не нуждавшихся в украинских об'яснениях того небольшого количества русских слов, какое дано было Левченком; словарь этот предназначался для изучения не русского, а украинского языка: при помощи своих познаний в русском языке можно было находить ответы на вопросы — как должно выражаться по-украински в тех или других случаях. С этой точки зрения недостатком словаря Левченка должно считаться не то, что он к русским словам поместил украинские примеры вместо русских, а то, что этих примеров дано было слишком мало. Но все-же, несмотря на свою неполноту, словарь Левченка долгое время был единственным хорошим пособием для изучения украинской лексики и, по справедливому выражению профессора А. Е. Крымского, «відслужив велику службу українцям»^[14].

Соблюдая хронологическую последовательность, мы должны будем сейчас говорить о словаре, который появился без связи с перечисленными выше работами (за исключением, впрочем, словаря Партицкого) и притом в уголке, который и до сих пор остается почти вне влияний украинской литературы в России и Австрии, — это «Русько-Мадярский словарь», составленный г. Ласловом Чопеем и появившийся в 1883 г. в Будапеште с обозначением: «Мадярска корольска академия наукъ присудила сѣй роботѣ на конкурзѣ премию Фекейшгазия». В предисловии автор указывает состав своего словаря^[15]: «1. Змагавъ емъ ся ко̀лько лемъ можъ много руськихъ сло̀въ зо̀брати; 2) брати слова изъ церко̀вного языка, котрѣ щоденное уживаня мають». Источниками служили: известный сборник песен Головацкого, «Vergleichende Grammatik der slav. Sprachen» Миклошича, грамматики Лучкая и Осадцы, «Studien» Огоновского, «Малорусскія нар. преданія и разсказы» Драгоманова, словарь Партицкого, местные школьные книги и собственные материалы по народному языку, а «слова церко́вно-славянского языка», — говорит автор, — «черпавъ емъ изъ обрядовыхъ книгъ што майчасто хоснують ся; сякѣ суть: Евангелие, Апостолъ и Псалтыря». После этих об'яснений в предисловии следует глава: «Руський языкъ е самостоятельный, и не може ся держати нарѣчиемъ российского», что доказывается собственными соображениями автора и многими цитатами и ссылками на сочинения различных авторов^[16]. Затем следуют краткие сведения о наречиях украинского языка, краткая грамматика его и, в заключение, указывается цель словаря: «Сесь словарь… мае задачивъ полегшити нашымъ руснакамъ научити ся помадярски. Руський наро̀д любить свою веру, но любить и Мадярску краину и мадяро̀въ, и дуже ся радуе тому, кедь и його сыны знають помадярски». Самый словарь занимает 440 страничек петита, в два столбца, малого формата (в 32°). «Слова руськѣ» кратко поясняются мадьярскими, примеров и указаний источников при словах нет. Много слов чисто книжных, набранных очевидно из того «мудрено зложеного языка», которым пишут угорские книжники «руснаки» и по сравнению с которым г. Л. Чопей считает (предисл. XLIV) свой язык более чистым «руським», что, конечно, и справедливо.

В 1884 и 1886 г.г. появились два выпуска нового словаря г. Шейковского: «Опыт южно-русского словаря. Труд К. В. Шейковского. Том V. Т—Ю.» Из предисловия составителя мы узнаем, что его 28-летний труд по составлению украинского словаря был уничтожен в 1878 г. во время пожара в Мензелинске, а ныне предлагаемая часть «есть только воспроизведение части прежнего труда по сохранившимся воспоминаниям», причем так как автор последней частью словаря занимался в более позднее время, то в его памяти она более удержалась, почему он и публикует именно ее. Указанные обстоятельства, конечно, не могли не отразиться на достоинствах словаря г. Шейковского. Несмотря на то, что в списке сочинений, которыми пользовался составитель, находится семьдесят один номер, все же огромное большинство слов осталось без указания источника, а множество слов производных выведено очевидно самим составителем; если в первом своем опыте 1861 г. г. Шейковский грешил излишней обширностью примеров, то здесь, наоборот, в силу обстоятельств, примеры почти отсутствуют, кроме того, составитель сохранил в словаре фамильные прозвания, а также названия самых мельчайших местностей, что лишь отягощает словарь, тем более, что выбор здесь был совершенно случайный. Несмотря на отмеченные недостатки, словарь этот, стоящий в научном отношении несравненно выше первого опыта г. Шейковского, все-же полезен; к сожалению, он остановился на слове хлівець.

Наконец, появился более обширный и доведенный до конца словарь, начавший выходить выпусками еще в 1882 г. и в 1886 г. появившийся во Львове в двух больших томах, заключающих 1117 страниц в два столбца, под заглавием: «Малоруско-нїмецкий словар. Уложили Євгений Желеховский і Софрон Недїльский, ц. к. професори ґімназиї в Станіславі». Из краткого предисловия г. Недильского мы узнаем, что первый том (А—О) закончил и издал один Желеховский, а для второго собрал и отчасти обработал материал, но умер в 1885 г., а труд его закончил г. Недильский. При предисловии помещен список сотрудников (очевидно, доставлявших материал) из 92 лиц, между которыми находятся имена некоторых известных украинских писателей. В списке источников из 132-х номеров находим: сочинения большинства выдающихся украинских авторов XIX в.; несколько украинских журналов, издания народных произведений Головацкого, Драгоманова, Кольберга, Кулиша, Лукашевича, Метлинского, Номиса, Рудченка, Чубинского и др.; словари Закревского, Левченка, Пискунова, Шейковского; кроме того, различными сотрудниками доставлялись слова, записанные непосредственно от народа. Критика источников отсутствует, благодаря чему в словарь попали всякие слова, встречающиеся в украинских книгах, со включением как тех польских или русских слов, которые употреблялись авторами по незнанию украинского языка, так и различных неудачных неологизмов, составленных единичным автором и в литературе не употребляющихся. Поэтому совершенно справедлив отзыв П. И. Житецкого о словаре Желеховского: «Это — простой перечень малорусских слов, составленный без всякой критики источников»^[17]. Встречаются при словах указания источников, но вообще слова не датированы; фразеология бедна, примеров нет. Украинские слова кратко об'ясняются по-немецки, об'яснения по большей части верны, ошибки встречаются преимущественно при об'яснении слов, употребляемых исключительно в российской Украине и потому галицким авторам из живой речи неизвестных. При всем том словарь Желеховского явился в свое время весьма ценным приобретением украинской лексикографии, так как в первый раз свел в алфавит и об'яснил очень большое количество слов и в этом отношении до сих пор не имел себе равного; кроме того, он и в настоящее время является единственным пособием, при помощи которого европейский читатель может познакомиться с украинскими языком и литературой. Для Галиции и Буковины словарь имел значение еще в одном отношении: приняв фонетическое правописание, впервые систематизированное Кулишем (в «Записках о Южной Руси» 1856 г.) и усовершенствованное последующими украинскими писателями, Желеховский несколько применил его (в ущерб фонетичности) к галицким навыкам, и в таком виде оно, с малыми изменениями, вошло теперь в литературные и научные издания галичан и буковинцев, а также в их учебные заведения^[18].

В 1893 году начал появляться и в 1898 г. закончен во Львове печатанием четырехтомный «Словарь росийсько-український», составленный М. Уманцем и А. Спілкою, т.-е. М. Ф. Комаровым с сотрудниками^[19]. Работая для киевского словаря (речь идет о предлагаемом словаре), г. Комаров сделал из его материалов выборку для себя, эти материалы были дополнены словами из других источников, а также словами народными. Список источников довольно обширен; в него входят несколько книг старой литературы (Величко, Самовидец, Статут великого княжества литовского и пр.); затем много сочинений различных авторов XIX в., все главные издания фольклорных материалов, а также словари: Афанасьева-Чужбинского, ботанический Анненкова, словарь XVII в., изданный П. И. Житецким, словари Желеховского, Закревского, Партицкого, Пискунова, Шейковского; для русской части взят был сперва новый «Словарь русского языка, составленный II-м отделением И. Академии Наук» (Спб., с 1891 г.), а затем старое издание академического словаря 1867—1869 гг. Слова русского словаря автор переводит украинскими, опуская: а) иностранные слова, вошедшие в оба языка, б) слова общие обоим языкам. В предисловии к словарю говорится, что словарь имеет целью облегчить украинцам чтение произведений русской литературы, но при рассмотрении самого словаря оказывается, что цель его та-же, что и словаря Левченка: дать пособие лицам, владеющим русским языком, но плохо знающим украинский. В этом убеждает совершенное отсутствие примеров из русского языка (как должно было-бы быть, если-бы об'яснялся этот последний) и наоборот — богатство украинских примеров.

Недостатки словаря были своевременно указаны критикой: исключение из русской части слов иностранных и слов, общих обоим языкам, благодаря чему являлась возможность предположить, что все пропущенные слова имеются в такой же форме и в украинском языке, между тем в действительности этого нет, так как составителями опускались и многие иные слова, в украинском языке не существующие (напр., банщица, вменяемый, восторженный и пр.); неточность и неполнота многих переводов; отсутствие во многих случаях перевода русской фразеологии; смешение слов однозначных и слов со сходным значением; введение, как украинских слов, многих испорченных русских, употребляющихся в городском жаргоне, и пр.^[20]. К этому следует прибавить, что составители словаря нигде не датируют ни слов, ни примеров к ним, ограничиваясь лишь отметкой автора или и еще более общими указаниями, напр.: н. к. — народная сказка, да и то сделано далеко не во всех случаях.

Несмотря на отмеченные недостатки, словарь дал богатый лексический материал со множеством примеров употребления слов и, при некотором критическом отношении к нему, может приносить и приносит большую пользу изучающим украинский язык.

Почти одновременно с словарем г. Уманца (1897—1899) появился в Киеве двухтомный «Русско-малороссийский словарь» г. Е. Тимченко^[21]. В кратком предисловии указан способ составления словаря: «В мою задачу, — говорит г. Тимченко, — не входило дать полный русско-малорусский словарь, почему в предлагаемом словаре помещены только слова общеупотребительного русского литературного языка, подробности же научной терминологии, выражения областные и архаические опущены; предложенные пояснения малорусскими синонимами некоторых русских слов, по недостатку бывшего в моем распоряжении малорусского лексического материала, не всегда исчерпывают все их значения по-малорусски; по той-же причине и русская фразеология с малорусскими пояснениями также далека от желаемой полноты… При пояснении русских слов малорусскими синонимами я отдавал преимущество общенародному малорусскому лексическому материалу, избегая, по возможности, малоизвестных провинциализмов, причем не счел себя в праве выбросить нескольких, может быть, рискованных неологизмов, но пока имеющих право гражданства в малорусской литературе и не замененных иными, более удачными выражениями; …при некоторых менее известных малорусских словах и выражениях, поясняющих русские, приведена ссылка на источники». В списке источников находится 30 сочинений и рукопись М. Левченка со словами, записанными в Радомысльском уезде Киевской губ. Примеров ни русских, ни украинских нет.

Наконец, в 1904 г. в Черновцах (Буковина) вышел «Руско-німецкий словар» г. Омеляна Поповича. Собственно словаря в нем 318 стр. в два столбца. В нем дается краткий немецкий перевод включенных в словарь украинских слов, без всяких примеров и фразеологии, причем обозначено «nicht bloss die Bedeutung, sondern auch die Declination und Konjugation der in dasselbe aufgenommenen Wörter». Источников не указано; словарь, очевидно, является учебным пособием.

Такова была, в главнейших чертах, история развития украинской лексикографии до настоящего времени. Перехожу теперь к истории предлагаемой новой работы.

В первой книге «Основы» за 1861 г. (стр. 333) напечатана заметка «Об издании украинского словаря», подписанная П. Кулишем. В ней последний заявляет о своем намерении приступить в феврале того-же года к печатанию украинского словаря, просит о присылке новых материалов и сообщает имена лиц, оказывающих ему в этой работе содействие; таковыми были: А. М. Барвинок (г-жа Кулиш), В. М. Белозерский, Н. И. Костомаров, А. В. Маркович, Н. Д. Мизко, М. Т. Номис, А. А. Пестржецкий; Т. Г. Шевченко, М. Г. Щербак и др.

Вслед за этим, во 2-й книге «Основы» того-же года, появилось следующее письмо Кулиша: «Прочитав в 9 № Киевского Телеграфа письмо г. Шейковского о притотовляемом им для печати Южнорусском словаре, содержащем в себе 35000 слов, я приостановился с печатанием Словаря, о котором было об'явлено в 1-й книжке Основы. Может быть Словарь г. Шейковского сделает мой труд излишним; если же этого не случится, то, без сомнения, он будет важным для меня вспоможением при окончательной обработке моего словаря. Во всяком случае, от души радуюсь предприятию г. Шейковского и дружески приветствую его на новом для нас обоих поприще» (стр. 263).

Хотя г. Шейковский ограничился лишь одним, и притом неудачным, выпуском словаря, Кулиш не возобновил, повидимому, оставленной им работы. Материал же, собранный им, был перевезен в Харьков, где увеличен новыми выписками, а затем в 1864 г. передан в Киев кружку местных литераторов и ученых, предполагавших составить украинский словарь^[22]. Из присланного материала большую часть пришлось отбросить (это, конечно, не относится к прекрасным материалам Кулиша) и заняться собиранием новых материалов. С этого времени и началась работа над словарем в Киеве, то затихавшая, то снова возобновлявшаяся, иногда по совсем новому плану. Главным образом она состояла в том, что из этнографических сборников и сочинений авторов выписывались на карточки слова с примерами к ним и затем им давался перевод. Эта работа производилась под руководством П. И. Житецкого. К добытым таким образом материалам присоединялись слова, записанные прямо из уст народа и полученные от сельских жителей: учителей, священников, землевладельцев и пр.; затем материал этот располагался по алфавиту.

Записанные от народа слова доставили в разное время следующие лица (в скобках обозначена местность, к которой относятся материалы): В. Л. Беренштам (Черномория), Н. М. Белозерский (Борзен. у.), П. С. Ефименко (Харьк. г.), Г. А. Залюбовский (Новомосковский у., Лебединск. у., Павлоградск. у.), П. А. Кулиш (Борзенск. у.), М. М. Левченко (Радомысльск. у.), Н. В. Лисенко (Кременчугск. у., Подольск. г.), М. Ф. Лободовский (Лебединск., Каневский, Черкасск., Каменецк., Новград-Волынск., Павлоградск. уу., Донская Область, Терская область), И. И. Манжура (Харьковск. и Екатериносл. г.г.), А. В. Маркович (Черниг. г.), П. Д. Мартынович (Лохвицк. у.), К. П. Михальчук (Бердич. и Житомирск. у.у.), А. К. Павлов (Харьковская и Киевская гг.), А. А. Русов (Нежинск. у., Херсонск. г.), А. П. Свидницкий (Подольск. и Полтавск. гг.), М. Ф. Семеренко (Черкасск. у.), г. Ткаченко (Киевск. у.), г. Эрастов (Черномория).

Особенно много и притом ценного материала было доставлено известным этнографом Г. А. Залюбовским, богатые записи которого выделяются своей обстоятельностью, М. Ф. Лободовским и А. К. Павловым. Весь этот материал в конце 70-х годов решено было кружком лиц, интересовавшихся выпуском в свет украинского словаря, перебрать для того, чтобы составить словарь в более скромном виде, как называли его тогда «украинский Рейф». Началась эта кружковая работа не по методу составления научного словаря, а просто делалось так: из обширного материала карточек словарных выбирались на собрании словарников те слова, которые признавались достоверными, тут же устанавливался перевод их и иногда давался пример, чаще всего взятый по памяти, а то и просто из головы. Все это тут же писалось на карточки и передавалось нескольким лицам для составления черновой редакции в алфавитном порядке на листах. Эту черновую редакцию вели: Ир. Ал. Житецкий, А. И. Лоначевский-Петруняка, В. П. Науменко и А. А. Русов. В таком виде проработан был весь словарь и закончен был в конце 80-х годов. Кроме сейчас поименованных лиц, в работе разновременно принимали участие: А. А. Андриевский, А. Д. Антепович, В. Б. Антонович, В. Л. Беренштам, А. Т. Белоусов, Ф. К. Волковь, М. П. Драгоманов, М. О. Дунина, А. А. Житецкая, М. Ф. Комаров, А. Я. Конисский, О. П. Косач, И. С. Левицкий, Н. В. Лисенко, К. П. Михальчук, Ф. Г. Мищенко, Ф. Т. Панченко, И. Я. Рудченко, С. Ф. Русова, М. П. Старицкий, Е. К. Трегубов, В. И. Торский, П. П. Чубинский и др.

Пока в таком виде словарь доводился до конца, В. П. Науменко принял на себя редактирование его в чистом виде, причем опыт показал, что в прежней системе редактирования оставить его нельзя, а необходимо придать словарю более научную обоснованность, обставивши каждое слово примерами из авторитетного источника, для чего опять потребовалось обратиться к словарным карточкам. Первые опыты обработки нескольких букв были представлены редакции «Киевской Старины», которой словарь теперь уже принадлежал на праве полной собственности и которая систему обработки одобрила. Но так как В. П. Науменко, имея работу по редактированию журнала «Киевская Старина», не мог продолжать начатой обработки словаря, то решено было поручить дальнейшую сводку материалов для первоначальной редакции Е. К. Тимченку, который и закончил эту работу, приведя весь словарь в алфавитный порядок (в тетрадях), причем приблизительно ⁹/₁₀-м слов даны были об'яснения с присоединением в большинстве случаев примеров, взятых из книг или записанных непосредственно от народа; при примерах, в большинстве случаев, отмечался автор (без указания сочинения) или местность записи.

Редакция журнала «Киевская Старина» предполагала издать этот словарь в виде приложения к журналу, о чем и было об'явлено печатно, и в 1897 г. при журнале разосланы были первые листы словаря на А—Б, кончая словом борозка, под редакцией В. П. Науменка. Но так как вскоре выяснилось, что словарь может быть представлен в Академию Наук на соискание премии Н. И. Костомарова, то печатание его приостановилось.

14 февраля 1902 г. весь материал для окончательной обработки передан был редакцией «Киевской Старины» составителю настоящего предисловия, причем еще заранее предрешено было, чтобы материал старого книжного языка был выделен в особый алфавит и помещен в виде приложения к словарю живого языка. В виду краткости оставшегося до представления в Академию Наук времени эту часть труда пришлось отделить для особого лица и впоследствии для этого приглашен был Е. К. Тимченко, — исполненная им работа при представлении Словаря в Академию Наук была помещена в конце настоящего словаря с особым предисловием. Нами же была принята на себя работа по словарю живого народного и литературного (начиная с Котляревского) языка.

Переданный нам материал состоял: а) из карточек, на которые были занесены слова: 1) записанные от народа, 2) выписанные из различных книг, изданных с 1798 г. (год появления «Энеиды» Котляревского) по 1870 г. включительно, а также из некоторых позднейших изданий^[23], 3) не обозначенные никаким источником; б) тетради, в которые был сведен в алфавит находившийся на карточках материал, давший 49.000 слов.

Так как раньше предполагалось печатать словарь при «Киевской Старине», то, в виду цензурных ограничений, принято было правописание, требовавшееся в то время цензурой для всех издаваемых в России украинских книг; но правописание это препятствует правильному начертанию звуков языка, обезображивает внешний вид изображаемых слов частым употреблением ы и, кроме того, противоречит изданным Академиею Наук правилам о присуждении премий Н. И. Костомарова, — поэтому было принято то правописание, которое употреблено в украинских параллелях в «Словаре русского языка, составленном Вторым Отделением Императорской Академии Наук» и в то же время употребляется и в научных и других изданиях «Наукового Товариства ім. Шевченка» во Львове. В виду этого, конечно, пришлось поставить слова в новом алфавитном порядке.

Переданный нам материал подвергнут был переработке по всем буквам и во всех отношениях: в выборе слов, об'яснениях, выборе и проверке текста примеров, простановке ссылок и пр., и пр. Затем нами предложено было редакции «Киевской Старины» дополнить этот материал новыми словами. Лично произвести выборку слов из книг редактор словаря не мог, так как все его время уходило на обработку материала; для выписки новых материалов необходимо было приглашение иных лиц, что, как связанное с известными затратами, зависело, конечно, не от редактора. Так как такие лица приглашены не были, то редактору просто предоставлено было право сделать, не выходя из известных границ (о них ниже), дополнения из тех материалов, которые уже имелись готовыми в момент из'явления на это согласия редакцией «Киевской Старины». Материалы эти собраны были нами следующим образом.

Во-первых, рядом сочувствовавших работе лиц сообщен был нам рукописный материал, состоявший из записей слов и выражений, добытых непосредственно от народа. Такие материалы доставлены были следующими лицами (в скобках обозначена местность, к которой относятся материалы): А. П. Грищенко доставил 408 карточек (Кролевец. у.); П. В. Данилов — 296 карт. (Нежин. у.); В. … Дорошенко — 1000 карточек (Лохвицк. и другие уезды Полт. г. и Гуцульщина) и, кроме того, 1600 карточек имен людей (Лохвицк. у. и из книг), всего 2600 карт., П. И. Житецкий передал материалы для украинской грамматики, собранные Г. Я. Стрижевским, а также и другие рукописи, заключавшие в себе лексические материалы (Г. А. Залюбовского и др.); К. В. Квитка — 170 кар. (Киев. г.); И. С. Левицкий — свои рукописные тетради и заметки, из которых извлечено было много слов, записанных в Киевск. г.; В. И. Леонтович — 151 карт. (Лубенск. у.); А. Л. Майдачевский — 1205 карточек, записанных покойным Г. А. Залюбовским (преимущ. Новомоск. у.); С. … Маслов — 520 карт. (Черниг. и Полтавск. г.); Г. Я. Стрижевский — тетради своих записей, из которых извлечено было значительное количество слов (Таврич. г. и др.); Д. П. Теремец — 43 названия частей водяной мельницы (м. Седнев Черн. у.); Д. И. Эварницкий — 1515 карточ. (преимущ. Харьковск., Полтавск. и Екатериносл. гг.); В. А. Яблоновский — 924 карточки (Херсонск. г., Хотинск. и Богодух. уу.). Кроме того, по несколько десятков слов доставлено г.г. С. Викулом, А. Ф. Калитой и А. Кривицким. Наконец, у нас лично имелось записанных нами и г-жею М. Н. Гринченко от народа в Змиевском, Сумском, Богодуховском, Харьковском, Константиноградском, Пирятинском, Славяносербском, Черниговском, Киевском и Васильковском у.у. 1570 слов.

Всего же — 10481 карточка, не считая многих слов, извлеченных из рукописей И. С. Левицкого, Г. Я. Стрижевского и др.

Во-вторых, предпринята была выборка слов из книг.

Редакцией «Киевской Старины» поставлено было непременным условием, чтобы пользование печатными изданиями ограничено было выборкой материала лишь из следующих книг: а) из собраний украинских этнографических материалов, когда бы то ни было изданных, а также из тех земских и других изданий, в которых встречаются материалы по народной терминологии; б) из напечатанного на украинском языке с Котляревского и по 1870 г. включительно; в) из работ украинских писателей XIX в., начавших свою деятельность не позже 1870 г., хотя бы работы эти появились и позже означенного времени; г) из украинских словарей; д) из сборников слов, записанных от народа и опубликованных в печати. Программа эта имела характер чисто ограничительный: она указывала редактору пределы, за которые он не имел права выходить, но совсем не требовала, чтобы он использовал этот материал в указанных границах весь. Такого требования даже и нельзя было поставить при помянутых условиях работы.

Не выходя из рамок этих ограничений, нами и г-жею М. Н. Гринченко произведена была выборка слов с примерами из книг на карточки.

Из переданных редакцией «Киевской Старины» материалов видно было, что некоторые книги, изданные до 1870 года, были или совсем не использованы, или использованы не вполне. В виду краткости времени приходилось делать выбор: важнейшие из книг, не использованных совсем или использованных недостаточно, были прочитаны вновь; на остальное у редактора и его главного сотрудника по собиранию материалов уже не хватило времени…

То-же самое повторилось и с этнографическими сборниками. В списке источников отсутствуют, напр., сборники г.г. Булгаковского, Бобровского, Янчука, Бессарабы и др. Но редактору представлялась дилемма: что́ признать более необходимым для полноты словаря: помянутые работы или-же «Малорусские народные предания и разсказы» Драгоманова, «Исторические песни малорусского народа» Антоновича и Драгоманова, «Записки Юго-Западного Отдела Р. Географического Общества», «Народные обряды и песни Лубенского у.» Милорадовича, «Гуцульщину» Шухевича, «Сказки» Манжуры, «Етнографічний збірник», «Материяли до укр.-р. етнольогії» и проч.? Высокая ценность этих работ, без пользования которыми прямо-таки немыслим сколько-нибудь порядочный украинский словарь, безусловно ставила прочтение их на первый план, отодвигая все иные на второй в рассчете на то время, которое, быть может, останется в запасе после использования главных сборников. А между тем времени и рабочих сил было так мало, что осталось неиспользованным многое даже из поставленного на первом плане, — например, некоторые томы «Етнографічного збірника»…^[24]

Эта выборка дала 50650 карточек. Кроме того, по нашим отметкам, около 4000 карточек выписано было разными лицами, более всего (более трех тысяч) А. П. Дудою-Дудзинским; всего-же выписано из книг 54700 карточек. Прибавляя к этому добытое непосредственно от народа, получим 65181 карточку и, сверх того, опять-таки материал из рукописей г.г. Левицкого и Стрижевского.

Кроме того, мы пользовались, без выписки на карточки, словариками Верхратского (угорским, лемковским, «Знадобами», «Початками»), Манжуры (в «Сказках»), Рудченка (при «Чумацк. песнях»), ботаническими словарями Анненкова, Роговича и Волкова (в I томе «Записок Юго-Западн. Отдела Географ. Общества»), а также, в указанной ниже мере, и более обширными словарями языка. Весь этот материал дал очень большое количество примеров и новых значений к уже имевшимся в алфавите словам, доставил возможность об'яснить необ'ясненные еще слова и исправить ошибки в сделанных уже об'яснениях, сильно пополнил фразеологию, а также дал не менее 18500 новых слов и позволил, таким образом, увеличить об'ем словаря почти в два раза. В настоящее время словарь заключает в себе около 68000 слов, не считая материалов старого книжного языка, которых собрано г. Тимченко тысяч двенадцать — тринадцать слов.

Что касается пользования источниками, список которых приложен ниже, то мы на первом плане всегда ставили материал, добытый из этнографических сборников, как материал народный и, благодаря обилию опубликованных записей, доступный поверке многими случаями употребления слова, а потому наиболее достоверный и, кроме того, могущий быть обставленным наиболее полными комментариями. За ним следуют слова, записанные непосредственно от народа (изданные или в рукописи): при внимательном и опытном записывателе такой материал очень ценен, хотя, конечно, не может быть поставлен наравне с словами из этнографических сборников, так как, за немногими исключениями, такая запись дает нам лишь один случай употребления слова, не могущий быть проверенным и дополненным другими случаями; кроме того, всегда возможно, что записыватель уловил не основное значение слова и даже, может быть, значение, так сказать, мимолетное, приноровленное лишь к данному случаю, что так часто бывает в беглой живой разговорной речи. Хорошо, если другой материал дает возможность проверить такую запись; но если она одинока, а единственный при этом способ проверки на месте записи возможен, конечно, лишь как редкое исключение, тогда составитель словаря всегда рискует включить в свою работу слово с значением неточным, слишком частным, не говоря уже о прямых ошибках. Все это в значительной мере понижает стоимость этого материала, заставляет быть с ним очень осторожным. Но какая бы степень осторожности не была применена к делу, риск ошибки все-же не может быть устранен^[25].

В виду только что высказанных соображений сочинения лучших писателей могут быть поставлены ничуть не ниже этого последнего рода материалов, а относительно возможности проверки и полноты комментирования даже и выше. Лучшими же для нашей работы писателями мы считаем тех, которые, более или менее мастерски владея словом, в то-же время черпали свой словесный материал непосредственно из народной речи. К таким мы относим более старых писателей: Котляревского, Гулака-Артемовского, Квитку, Макаровского, Шевченка, М. Вовчка, Г. Барвинок, Симонова и затем П. Кулиша, особенно в его произведениях пятидесятых и шестидесятых годов, часто очень удачно соединявших чисто народный материал с материалами старого книжного языка. Конечно, чистота лексики у этих писателей далеко не одинакова, — известно, напр., что Котляревский часто употреблял великоруссизмы и пр., — но при некотором критическом отношении это обстоятельство не может иметь особенно большого значения.

Раньше составленными словарями мы старались пользоваться с осторожностью, несмотря на всю соблазнительность мысли легко пополнить свою работу множеством слов путем простого переноса их из одного словаря в другой. Из словарей Желеховского и Шейковского, по причинам, которые понятны после сделанных нами выше замечаний об этих словарях, мы брали только те слова, в существовании и правильном об'яснении которых были более или менее уверены, а в то-же время не находили их в карточках. При этом редактор, конечно, сознавал, что выставленный здесь критерий слишком суб'ективен, чтобы быть вполне научным. Конечно, следовало бы поступить иначе. Принимая во внимание, что некоторые составители словарей (Партицкий, Пискунов, Верхратский, К. Левицкий) сами составляли слова для перевода тех или иных слов об'ясняемого языка, и слова эти в литературу не вошли, но за то их включили в свои словари авторы некоторых других словарей (напр., Желеховский); что некоторые авторы (напр., автор «Ужинка») также занимались составлением подобных слов, никем из писателей не принятых и даже ими самими впоследствии оставленных, и слова эти попадали в некоторые словари (Закревский, Желеховский); что составители словарей вносили в них иногда явные великоруссизмы или полонизмы, употребленные украинскими писателями по ошибке или по недостаточному знанию языка, — принимая все это во внимание, составитель словаря должен был-бы поступить таким образом: обследовать каждое слово каждого словаря без исключения, определить его источник и затем распорядиться словами в зависимости от полученных результатов. Слова явно чужие и не приобревшие прав гражданства в украинском языке лучше всего было-бы оставить в стороне; слова народного или литературного украинского языка подлежали бы внесению в словарь; что же касается слов выдуманных и не пошедших далее одного автора или какого-либо словаря, то, если даже и прийти к выводу о необходимости внесения их в словарь, необходимо было каждое такое слово сопроводить соответствующим замечанием о его происхождении, чтобы оно не могло быть принято за слово, явившееся результатом органического роста языка. Такой путь предстоял составителю словаря, и путь этот был-бы им пройден, если-бы составитель имел в своем распоряжении для работы не два с половиною года, а хотя-бы пять лет. При отсутствии же этого последнего условия ему оставалось одно: принять ту программу, какую он принял, — тем более, что даже для выполнения только ее у него не хватило в конце-концов времени…

С охотой брали мы слова у Афанасьева-Чужбинского и без всяких колебаний из словаря Левченка; у Закревского взято лишь несколько слов; словарем г. Уманца мы воспользовались лишь для нескольких примеров или ссылок к словам, уже бывшим в словаре старой редакции; словари Партицкого, Пискунова, Поповича, Тимченка, Чопея оставлены нами в стороне; не пользовались мы также опытами словарей научных и технических терминов (гг. Верхратского, Левицкого и др.) — по причинам, изложенным выше в своем месте, не желая вводить в свой словарь неологизмы, которые, в большинстве случаев, быть может, не пойдут далее словаря, для которого выдуманы.

При пользовании всеми помянутыми источниками составитель поставил себе правилом датировать значение каждого слова точною документальною ссылкою. Такого рода система дает возможность всегда проверить как точность перевода, так и приводимой цитаты, причем пользующийся словарем может глубже и шире проникнуть в значение слова и способы его употребления, обратившись к первоисточникам; собранный таким образом и проверенный материал навсегда остается прочной основой для научного словаря. В виду этого в своих собственных добавлениях мы не вписали ни одного слова, не сопроводив его точной ссылкой с указанием автора, сочинения, тома и страницы^[26] или же местности, где было записано от народа слово. Подобными же данными мы снабдили и все те слова в словаре старой редакции, для которых оказался соответствующий материал. К сожалению, очень большое количество старых карточек заполнено было без указания дат и даже сочинений, из которых выписано слово, — вот почему в словаре старой редакции осталось некоторое количество слов совсем не датированных; зная о существовании этих слов в языке и вместе с тем не располагая временем для подыскания к ним дат и примеров, мы не сочли себя в праве исключить их из нашей работы, надеясь, что со временем и этот пробел будет пополнен^[27].

При некоторых словах и примерах стоит обозначение уезда или губернии. Это значит, что слово или фраза записаны непосредственно от народа в отмеченной местности; но отнюдь не указывает на территориальное распространение слова. Для определения этого последнего обстоятельства мы не располагали ни данными, ни временем для добывания их и потому и не ставили себе этого задачей. Оттого и при словах, взятых из сборников народных произведений не стоит указания местности, к которой относится слово. Впрочем, в списке наших источников мы при некоторых сборниках (где было возможно) сделали отметки местностей, благодаря чему, обратившись с стоящей у слова датой к нашему примечанию при заглавии источника, возможно определить местность, где добыто слово. Некоторые-же сочинения уже в самом своем заглавии носят указания на местность (Милорадович, Шухевич).

Сказанное уже до некоторой степени определяет состав предлагаемого словаря; он заключает в себе:

а) Слова народного языка — как собственные, так и заимствованные, но издавна принятые всем народом или частью его; сюда относятся слова из обращавшихся или обращающихся среди народа поэтических произведений, хотя-бы некоторые из этих слов и вышли в настоящее время из народного употребления. Относительно слов из местных наречий и говоров, вошедших также в словарь, должны заметить следующее. Приняв для словаря фонетику, употребляемую в украинской литературе, начиная с Котляревского, а именно фонетику так-называемого собственно-украинского наречия, мы все слова помещали именно в этой фонетической форме, но в тех случаях, когда слово известно было нам только в одной местной фонетической форме, мы его в таком виде и вносили в словарь; что-же касается примеров из народной речи, то они давались всегда в той форме, в какой были записаны. Благодаря этим правилам, у нас в алфавите нет, напр., слов с покутским ґ вместо д (ґівчина). В некоторых, однако, случаях приходилось делать исключения, а именно там, где вариант с местной фонетической формой являлся распространенным в литературной речи, или-же в тех случаях, когда известная фонетическая вариация, отсутствуя в данной местности вообще, оставила однако свой след в одном — двух каких-либо словах с их производными, причем эти слова только в такой форме в данной местности и употребляются; так, напр., не помещая в словарь всех слов, в которых (как, напр., у гуцулов) т заменяется к (кєгло=тягло, Шух. I. 255), мы внесли в него слова кісний, кісто (рядом с тісний, тісто), употребляющиеся во многих местностях Подольской, Волынской и Харьковской губ., где замены т звуком к в иных случаях не наблюдается. Само собою разумеется, что под вышеизложенные правила не подходят вариации одного и того-же слова, встречающиеся иногда рядом на пространстве с одной и той же фонетикой, — все такие слова включены в словарь. Наконец, при словах, употребление которых представлялось нам, на основании имевшихся материалов, ограниченным, напр., одной пословицей или загадкой, мы делали об этом отметку.

б) Слова, взятые из сочинений авторов. В большинстве случаев это те-же народные слова, но только в имевшихся у нас материалах не оказалось для них источника из народной литературы; затем — это слова, перешедшие из старого книжного языка в новый, часто с приспособлением к современной, принятой в литературе, фонетике; далее — слова, заимствованные из других литературных языков для выражения понятий научных некоторых отвлеченных и вообще понятий новейшей культурной жизни, и, наконец, слова, выработавшиеся в литературном языке для обозначения тех же понятий. Относительно заимствованных слов необходимо следующее пояснение. Мы вообще избегали включения их в словарь, но когда случалось находить, что в языке выработалось уже какое-либо выражение на основе заимствованного корня (см., напр., слово етнографувати), тогда мы, приводя его, присоединяли к нему и все те слова этого корня, которые употребляются в литературном языке. Иногда помещались также слова особо употребительные и к которым в то-же время был пример. Конечно, выбор слов при этих способах был довольно произвольный, но мы оправдывали себя несколько тем, что такая-же произвольность в выборе так-называемых «иностранных слов» замечается и в словарях иных языков; к тому-же вообще количество таких слов в нашем словаре сравнительно невелико. Относительно же слов, выработанных самим литературным языком, мы держались того взгляда, что внесению в словарь подлежат лишь такие из них, которые более или менее приобрели уже право гражданства в литературном языке; во всяком случае, при словах, встреченных нами только у одного автора, мы делали об этом отметку. Таким же образом поступали мы и с теми словами из фальсифицированных псевдо-народных дум и песен, которые (слова) были нам известны только по этим последним произведениям.

В частности относительно состава словаря, распределения в нем материала и метода изложения необходимо сделать еще следующие замечания:

1) Из географических названий в словарь включены лишь названия наций, частей земли, государств, стран и более значительных украинских городов и некоторых других местностей, а также встреченные производные от этих слов.

2) Уменьшительные и увеличительные имена существительные указывались нами обыкновенно при основных, причем если уменьшительное (или увеличительное) в алфавитном порядке следует непосредственно за основным, то оно, как и все, непосредственно следующие за ним и друг за другом уменьшительные (или увелич.), отдельно в алфавит не выставляется, в противном-же случае, для более удобного нахождения, уменьшительное (или увелич.) ставится на надлежащем месте с ссылкой на основное; если-же уменьшительное (или увеличительное) имело еще свое собственное значение, тогда оно лишь указывалось при основном, а подробно об'яснялось особо на своем месте. При этом, следуя раньше изложенному правилу о местных фонетических вариациях, мы не отмечали нигде уменьшительных на ейка и ейко (ручейка, лишейко), так как ейка, ейко, всегда = енька, енько (рученька, лишенько). Что касается уменьшительных прилагательных и наречий, то в алфавит вносились только те из них, которые представляли или особенности в значении, или уклонения от правил образования; в противном случае они только отмечались при основных. Таким же точно образом поступали мы и с сравнительной и превосходной степенями прилагательных и наречий.

3) Из причастий помещены в алфавит только те, которые употребляются как имена прилагательные или приобрели особенности в значении, или-же уклоняются от правил образования.

4) Совершенные и несовершенные виды глаголов мы об'ясняли вместе при несовершенной форме, а от совершенной делали ссылку, если по алфавитному порядку она не следовала непосредственно за несовершенной; исключения были допущены для глаголов, которые, переходя в совершенный вид, принимали префикс и потому относились к другой букве. Во многих местностях Харьковской, Херсонской и Екатеринославской губерний существует смягчение звуков ш и дж в 1-м лице ед. ч. наст. вр. и пред увати: носю, ходю, викосювати; но так как в литературе более принята несмягчаемая форма, то мы и ограничились лишь указанием этой особенности здесь, не внося ее в словарь.

5) В виду того, что технических народных терминов собрано еще довольно мало и собранное к тому же разбросано в различных изданиях, часто имеющих совершенно не филологическое назначение, мы приложили особое старание, чтобы собрать этого материала как можно больше. Из печатных источников самый богатый материал доставила «Гуцульщина» г. Шухевича, затем упомянутый выше словарик г. Василенко, статья г. Браунера о рыболовстве и статьи гг. Вовка, Гнатюка и Могильченка в «Материалах до укр.-р. етнольоґії», а также VII-й том «Трудов» Чубинского. Кроме того, нам удалось добыть описания водяной мельницы (гг. Грищенка и Теремца), а также записи Залюбовского и г. Стрижевского; наконец, мы располагали собственными записями по ткачеству и шерстобитству. При об'яснении названий частей машин и снарядов мы в большинстве случаев поступали так: давали названия и описания частей снаряда при его собственном названии, а затем уже делали ссылки на это полное описание; такой способ, не представляя затруднений для отыскания слова, значительно сокращал место и упрощал дело; в некоторых случаях, для ясности описания, приложены рисунки.

6) Префикс у, как известно, переходит в украинском языке в некоторых случаях в в и снова принимает свой полный звук (см. об этом в самом словаре при предлоге у): він уліз, вона влізла; мы все слова, начинающиеся этим префиксом, поместили на у — без различия, был-ли у нас пример с в или с у, а в в сделаны в соответствующих местах ссылки.

7) Префиксы од и від также чередуются в украинском языке в одном и том же слове, в зависимости от предыдущего звука (после гласного — від); все слова, начинающиеся этими префиксами, нами помещены на від, а в букве о, в соответствующих местах, также сделаны ссылки.

8) В виду того, что звук ф у большинства украинского народа выговаривается как хв (перед гласной, кроме у) или х (перед согласной и перед у), мы, составляя словарь на букву ф, поместили в него лишь те слова, для которых в наших материалах не нашлось дубликата с хв или х^[28]; все же слова, которые встречены только с хв и х или, рядом с этими звуками, также и с ф, помещены нами на букву х, примеры-же к ним, конечно, были оставлены с тем из этих звуков, с каким были встречены. Если какое-либо слово с звуками хв, х имело одно значение, а с зв. ф — другое, тогда оно, с соответствующими значениями, помещалось и на ф и на х со взаимными ссылками одного на другое. Незначительные и немногие отступления от этих правил обусловлены желанием предоставить более удобств в пользовании словарем и понятны без об'яснений.

9) В украинском языке глаголы и некоторые имена имеют часто впереди приставочное і (по фонетическим причинам, а равно вследствие смешения в языке префиксов із и з (с), отпадающее сейчас-же, как только прошла в нем нужда (він іспік, ірвав, іззів, вона спекла, рвала, ззіла) — все формы с таким начальным і, конечно, отсутствуют в словаре, — их следует искать там, где они имеют место без этого і, и мы облегчили отыскивание общими ссылками в соответствующих местах. В иных случаях, также по фонетическим причинам, і в начале слова заменяется звуком й: хотіли його ймити, вона ймовірна, очиці, що йграли як зірочки (Квитка), — такие слова, наоборот, следует искать под буквой І. (Впрочем, и в этом случае есть ссылки).

10) Составленный нами список крестных имен (он отсутствовал в старой редакции словаря) не включен в общий алфавит как по примеру других словарей, так и потому, что народная форма имен дает богатый материал для вопроса об изменении чужих звуков в украинском языке и удобнее этот материал иметь вместе. Словарик этот составлен нами по такой-же системе, как и весь словарь, причем мы особенно старались отметить все уменьшительные и ласкательные имена, так как количество их несомненно указывает на степень распространенности данного имени. Пользующийся словариком, наверное, заметит, что многие имена, по форме уменьшительные, поставлены нами как основные, — этим мы хотели отметить, что и среди народа они употребляются именно как основные, а не уменьшительные (Грицько, Харько, Химка).

Способ обработки отдельного слова был таков. Мы давали ударение об'ясняемого слова везде, где оно было нам известно, но пришлось сделать довольно много исключений преимущественно для слов из словариков г. Верхратского, систематически не проставившего в них ударений. Если на слове обозначено несколько ударений, это значит, что слово употребляется с каждым из этих ударений отдельно. Об'ясняемым словам давалось грамматическое определение (см. список сокращений). При существительных отмечался родительный падеж ед. ч., а при глаголах 1 и 2 лица настоящ. вр. ед. ч. Исключение составляют глаголы с префиксом по, приставленным к несовершенному виду, обозначающие действие, произведенное несколькими предметами одним за другим: хлопці похрипли, люде поперескакували через рівчак; при таких глаголах, чтобы отметить их, поставлены 1 и 2 лица во множ. ч., хотя должно не упускать из виду, что, употребленные с собирательным подлежащим или безлично, они имеют и един. число: челядь цілісіньку ніч колядує, аж похрипне (О. 1862. IV. 87). Похрипло їх багато після того співу. Народ поперескакував через рівчак, и пр.

При об'яснении слов мы старались подыскать наиболее близкий русский синоним или несколько таковых; если же соответствующего не могли найти или он казался нам недостаточным, — мы прибегали к описательному способу; при этом старались исчерпать все известные нам значения слова, подтверждая везде, где имели к тому возможность, свой перевод примерами, обнаруживающими как значение слов, так и способы их употребления, причем примерам из народных произведений отдавалось преимущество; к сожалению, материал, которым мы располагали, не всегда давал нам возможность удовлетворить нашим собственным в данном случае требованиям^[29]. Недостаточностью материала об'ясняется и то обстоятельство, что, несмотря на все наши старания о возможно полной украинской фразеологии, многое осталось невключенным в словарь.

Сомнительные переводы отмечены знаком вопроса. Слова, значение которых нам было неизвестно, оставлены без перевода, но с примером или, по крайней мере, с точной ссылкой на источник.

Заканчивая свои пояснения, считаем приятным долгом выразить нашу глубокую благодарность П. И. Житецкому и К. П. Михальчуку за их постоянную, во все время работы, помощь, выразившуюся как в ценных научных советах, так и в просмотрах работы и указаниях на ее погрешности, а К. П. Михальчуку еще и за добавления многих слов, сделанные во время просмотра рукописи.

Приносим благодарность также всем поименованным раньше лицам, безкорыстно принесшим свой труд на пользу словаря, доставив нам свои записи из уст народа или выписав для нас на карточки слова из книг и рукописей, а также гг. Вл. Гнатюку, Е. Х. Чикаленко и Вл. Шухевичу за пояснение многих слов, значение которых без этого могло бы остаться нам неизвестным.

В заключение позволим себе сказать, что мы не считаем предлагаемый словарь ни исчерпывающим богатства украинского языка, ни доведенным до такой степени совершенства, которая могла-бы удовлетворять хотя нас самих, и находим себе оправдание лишь в том, что краткость времени, в которое необходимо было сделать всю работу, была в этом случае препятствием, которого не могло побороть самое крайнее напряжение сил работающего. Мы считаем свой труд первой ступенью по пути создания научного украинского словаря и, сознавая многие его недостатки, все же решаемся выпустить его в свет, чтобы дать точку опоры дальнейшей работе в том-же направлении.

Б. Гринченко.

---

——————

1. Историческая часть этого предисловия представляет извлечение из исследования автора под заглавием: «Огляд української лексикоґрафії» (Записки Наук. Тов. ім. Шевченка, т. LXVI).
2. Описание книги у Каратаева: «Описание слав.-русских книг», I, 271–272. «Лексис» перепечатан И. Сахаровым в 1849 г., во 2-м томе его «Сказаній русскаго народа» (стр. 121–134).
3. Словарь Берынды также перепечатан во 2-м томе «Сказаний» Сахарова и весьма неисправно.
4. Киевская Старина, 1888, VIII, приложение 4.
5. Подобного рода словарики, игравшие служебную роль при книгах иного содержания, появлялись и впоследствии; но мы не будем на них останавливаться; отметим лишь, что наиболее обширный из них — об'яснение слов, прилагавшееся к каждой книжке «Основы» (1861—1862); меньшие словарики были при следующих книгах: «Опытъ собранія старинныхъ малороссійскихъ пѣсенъ» Цертелева (1819), «Думки и пѣсни» А. Могилы (1839), «Piesni ludu Ruskiego w Galicyi» Паули (1840), «Чорна рада» Кулиша (1857), «Ужинок» М. Г[атцука] (1857), «Повістки» М. Вовчка (1861), «Чумацкія народныя пѣсни» Рудченко (1874), «Повісті» О. Федьковича (Киев, 1876), «В поті чола» Франка (Льв., 1890) и пр. По старому книжному языку следует отметить «Объясненіе невразумительныхъ словъ встрѣчающихся въ лѣтописи Самовидца и въ приложеніяхъ къ ней», составленное г. О. Левицким и приложенное к киевскому изданию Самовидца 1878 г.
6. См. №№ 44, 48 и 51 — 1851 г., №№ 6, 9, 27 и 34 — 1853 г. и № 8 — 1854 г. «Черниг. Губ. Вед.».
7. Нам не пришлось видеть, что представляет из себя: «Słowniczek prowincyonalizmów Podolskich», изданный в Кракове в 1870 г.
8. Должно еще упомянуть о ботаническом словаре Н. Анненкова (новое изд. 1878 г.), заключающем, среди названий на разных языках, также и много украинских названий.
9. Словарь языка нищих см. еще во 2-м выпуске «Трудов Черниговской губернской архивной комиссии», в статье г. Тиханова: «Черниговские старцы».
10. Впрочем, словарь обещан автором для последней, пятой, части сочинений, но она еще не появилась.
11. Перепечатан в IX т. «Собрания сочинений» А. С. Аф.-Чужбинского, Спб. 1892.
12. Основа, 1862, X, 27.
13. Основа, 1862, III, 57; V, 52; VII, 68.
14. Зоря, 1896, стр. 358.
15. Цитаты дают понятие как о языке, так и о правописании составителя; заметим лишь, что о̀ = о̂ = і, а ѣ = і; слово руський здесь, как и у галичан, украинский.
16. Г. Чопей ссылается на Миклошича, А. Шлейхера, Малиновского, Костомарова, Ад. Богорича, П. Лавровского, В. Даля, А. Н. Пыпина, М. Максимовича, А. Потебню, П. И. Житецкого; ему известны украинские писатели и ученые: Котляревский, Квитка, М. Вовчок, Кулиш, Шевченко, О. Огоновский, М. Осадца, О. Партицкий, Устіянович, Лучкай, Духнович.
17. «Киевск. Старина», 1888, V, 176.
18. Ради полноты обзора упомянем еще, что в 1882 г. в книге А. Старчевского «La Russie polyglotte» (Спб.) между диалогами на языках разных народов России приведен и украинско-французский словарик и при нем «Phrases les plus usitées»; а в 1889 г. во II-м томе справочной книжки А. Старчевского: «Наши соседи» (Спб.) между словарями западных славян помещен также «русинский».
19. Псевдоним раскрыт в статье проф. А. Е. Крымского: «Михайло Комар» («Зоря», 1896, стр. 258); там же и подробности составления словаря.
20. См. Записки наук. товариства ім. Шевченка, VIII (1895), 55.
21. Г. Тимченко выпустил еще раньше брошюру в 19 стр., заключающую в себе первый выпуск «Русско-украинского словаря» на буквы А–Б (Киев, 1892).
22. Нижеследующее изложение истории словарной работы с 1864 до 1902 г. сделано по сообщению редакции журнала «Киевская Старина». Списки участвовавших в работе лиц составлены отчасти также и по отметкам на карточках. В виду того, что сообщения стоявших у дела лиц сделаны по воспоминаниям, в списках могут оказаться неизбежные пропуски.
23. А именно: «Нар. песни Галицк. и Угор. Руси» Головацкого (1878), «Труды» Чужбинского (части томов I, III, IV и том V-й), четвероевангелие венского издания (1871), «Повісті Івана Нечуя» (Льв. 1872), «Повісті Ів. Левицького» (К. 1874), две книжки «Розмов» Иванова-Комарова (1874—1875), «Марко проклятий» Стороженка (1879) и «Повісті О. Федьковича» (К. 1876).
24. Конечно, в списке источников находится несколько книг, пользование которыми можно было бы отнести даже и на третий план; но выписки из них уже имелись готовыми, оставалось только применить их к делу без затраты труда на добывание их.
25. Считаем нужным предупредить, что слова тайных языков нищих, шерстобитов и пр. в наш словарь не включены.
26. Конечно, указание томов и страниц не было сделано для таких словарей как Желеховского или Шейковского, как излишнее в данном случае.
27. См. еще примечание к списку имен людей.
28. При этом принята была во внимание оговорка Номиса в предисловии к его сборнику пословиц, что он ф везде, где оно у него встречалось, заменял звуками хв.
29. Слова в примерах, взятые в ( ) и напечатанные прямым шрифтом, вставлены редактором с целью придания примеру большей ясности.