по господахъ в обохъ мѣстахъ — старомъ и новомъ. И постоявши килка дней, у которихъ началнихъ людей, то есть в околничого, запрошеній Сомко гетманъ и Бруховецкій з старшинами, оповѣли онимъ о зволенню[1] его царского величества, же, по жаданю и прошенію усѣхъ козаков, зезволивъ быти чорной радѣ на обраня одного совершенного гетмана, чому любо Сомко, яко уже маючій гетманство от подручнихъ собѣ полковниковъ и сотниковъ и козаковъ, подтвержденное присягою ново у Ичнѣ, суперечали[2] тоей радѣ, але же болшая била купа при Бруховецкому зо всѣхъ полковъ, мусѣли на тое позволити, исподѣваючись того доказати, же при нему старшина стоитъ. Итакъ зложили часъ радѣ юня 17, заразъ уступивши в постъ петровъ, на которую раду такъ постановили были, жеби в тую раду ити пѣшо, безъ всякого оружжа. И за мѣстомъ розбито наметъ великій, на тое присланній от его царского величества, при которомъ намѣтѣ и войско московское стало з оружжемъ за-для унимання своеволѣ, але тое мало що помогло. Як вдарено в бубни на раду, Бруховецкій, ведлугъ постанови, пѣшо войско припровадилъ ку намету своей сторони на тую раду, а Сомко не зозволився: и самъ и усѣ козаки, при нему будучіе, яко люди достатніе,[3] на коняхъ добрихъ, шатно и при орюжю, якъ до войни, тоей интенціи будучи, же ежели би не ведлугъ мисли оныхъ рада становитися бы мѣла, то межи собою битву мѣти, бо при таборѣ Сомковомъ и гарматъ было не мало. Але тое нѣчого не помогло, поневажъ запорожцѣ, ласкою его царского величества упевнени, и скоро тая рада стала и бояринъ вишолъ з намету и почалъ читати грамоту и указъ его царско-
