незичливость его постережена, же не йшолъ просто на Кримъ, але по степахъ блудилъ, и повѣдаютъ, же з умислу казалъ степъ палити своимъ зичливимъ, жеби тимъ отмовитися, же неможна до Криму ити за для конского корму. Такъ же и прошлой войни за своею незичливостю Чигиринъ утратилъ и людей военихъ много запропастилъ, которихъ мало жаловалъ; а то для-того, жебы его панство з синами ширилося, которіе не полковниками, але панами називалися, о жадной южъ перемѣнѣ панства своего не мишляючи, — а то надѣю маючи на людъ грошовий затяговий и на велікіе скарби зобраніе; бо южъ козака собѣ городового, такъ посполитихъ, яко и значнихъ, нѣзащо важили и в двори не пускали, маючи у дворахъ своихъ на килка мѣсьцахъ сторожу сердюцкую, которимъ плачовали роковий юригелтъ[1]. А священикъ и в килка дний не моглъ ся до двора упросити, хочай якая пилная потреба. Ово з̾гола усѣхъ людей нѣзащо мѣли, не помишляючи на подлость своего рожаю, же[2] Господь Богъ тимъ барзо ображенъ бываетъ, хто в пиху подносится; и за тое скарани зостали, же перше от чести всякой[3] отдалени и якъ якіе злочинцѣ з безчестіемъ на Москву голо попроважено, а напотомъ от жонъ розлучени, а маетности и скарби, которіе многіе били, усе отобрано, в которихъ мѣсто великое убозство, вмѣсто роскоши — сроgая неволя, в̾мѣсто каретъ дорогихъ и возниковъ[4] — простий возокъ, телѣжка московская с подводникомъ, в̾мѣсто слугъ наряднихъ[5] — сторожа стрел-
