Пишовъ упьять Иванъ додому. Пидходыть винъ уже до станыци, зривнявся съ кладовыщемъ, колы назустричь йому несуть мертвого. Изнявъ винъ шапку та й каже до тыхъ людей:
— Счастлыва вамъ дорога! Дай Боже носыть — непереносыть, возыть — неперевозыть!
Выскочывъ изъ кучкы людей одынъ чоловикъ, попавъ дурного Ивана за волосся тай давай йому чубрія задавать на уси бокы! Насылу вырвався Иванъ та й побигъ назадъ до батька. Иде та ище гирше плаче. Уже й батькови стало сердыто, що такый у його сынъ дурный.
— Чого ты ревешъ, чортивъ дурыло?!
Розказавъ Иванъ, якъ його за чуба мнялы.
— Що мени робыть съ такымъ дурнемъ! Це наказаніе Господне! Скильке не учы, а мабуть тебе дурака николы не научышъ! Ты-бъ же поривнявся съ покойныкомъ, изнявъ шапку, перехрестывся та й сказавъ-бы: „Царство небесне помершій души! А вамъ, добри люде, канунъ та ладанъ!“ Отъ-бы нихто тебе и не займавъ, а ище-бъ и кануномъ нагодувалы!
Пишовъ упьять Иванъ. Уже зовсимъ дойшовъ винъ до станыци безъ лыха, ставъ иты по улыци, колы напротивъ його иде свайба. Попереду йдуть молоди, а за нымы цила куча людей и уси якъ выдно пьяненьки; идуть та спивають, а якъ яки такъ ще й прытанцьовують. Поривнявся зъ нымы Иванъ,
