ковѣ, полковниковѣ уманскому. А Дорошенко з войсками своими рушилъ с под Канева ку Лисянцѣ, знову приворочаючи полки под свою власть, которіе оному[1] знову посхилялися, с которими просто потягнувъ под Умань и тамъ стоялъ часъ немалій, войну з собою мѣючи; где тамъ же под Уманю чаусъ, маючи з собою орду бѣлагородскую, з тими санджаками пришолъ и тамъ тіе санджаки Дорошенковѣ отдалъ, и от того часу стался подданимъ Турчиновѣ. Що видячи уманцѣ, же орда при Дорошенку зостала, почали трактовати з Дорошенкомъ и приняли з̾году, тилко жъ Дорошенка в Умань мѣсто не пустили, и Ханенко з старшиною не виходили до Дорошенка, тилко обецовалися приехати к нему до Чигирина. И такъ Дорошенко, отступивши от Уманя, потягнулъ ку Чигирину, отпустивши того посла турецкого, ударовавши оного, а полки знову привернулъ ку себѣ; и пришовши под Чигиринъ, вислалъ орду с козаками на оборону полку лубенского и гадяцкого, которіе еще при нему держалися; где орда, под Лохвицею войска заднѣпрского ушибши и узявши ясиру, назад повернула, а Заднѣпря постарому усе зостало у подданствѣ его царскому величеству, а в послушенствѣ гетмана Многогрѣшного.
По згодѣ той уманской Ханенко и Суховѣенко и Хмелничченко, не приехавши[2] ку Чигирину, але с козаками запорозскими на Запорожже виславши, затягнули знову орду кримскую на Дорошенка, а бѣлагородская орда держалася при Дорошенку, которой часть Дорошенко при собѣ держалъ. Аже юже послѣ святой Покрови вишла орда кримская з Хмелничченкомъ и Суховѣенкомъ на помочъ имъ з Ханенкомъ
